Посмертное проклятие - [12]

– Главное то, сын мой, что мы веруем в Бога единого, Аллаха, да славится имя Его и да крепнет Его могущество. Господь Он наш и Создатель, и нет другого бога, кроме Него. Ему все чаяния и все деяния наши, Ему одному мы поклоняемся, и никому другому. Поэтому мы призваны вершить справедливость, быть правдивыми в словах и делах, отвергать ложное и идти, пребывая друг с другом в мире, по земле, созидая на ней, а не разрушая. Следуйте законам нашим и помните то, чему я научил вас словом и примером. И когда придется вам самим выносить решения, следите, чтобы они были свободны от пристрастий и исходили из того, что обусловлено жизнью и предписано верой. Не следует прокладывать новый путь среди путей проторенных, чтобы вступивший на него не принял вдруг ложь за правду, не подменил и не исказил вечных истин. Чтобы не овладели им беспокойство и страх, чтобы не победили его слабость и лицемерие, чтобы не поддался он гневу или желанию навредить ближним. Чтобы уповали вы при этом прежде всего на Аллаха одного и единственного. Искренние и благие цели и намерения – вот что в этом деле решающее. Нужно жить честно и проповедовать честность, устанавливать справедливость, совершить, кому это по силам, хадж к дому Аллаха, и тогда Аллах мудрый и всемогущий одарит вас благополучием.

Ибрагим снова погрузился в созерцание окружающей их природы. Потом встал и, призвав Халиму и детей последовать его примеру, сотворил молитву.

После молитвы Халима подала к столу что Аллах послал им из дикой птицы, которую Махмуд сшиб палкой и стрелами, состязаясь в охотничьем мастерстве с пастухами.

Отужинав, решили, что пора бы разжечь костер. На ясном ночном небе ярко горели звезды. Их легко было различить глазом и, казалось, можно было до них дотянуться. Махмуд и Иосиф стали соревноваться, называя звезды, а Ибрагим поправлял их, если они ошибались, или рассказывал о звездах то, чего они еще не успели узнать.

– А разве не лучше будет, отец, если ты проведешь между нами границы? Проведи их между мной и Иосифом, чтобы каждый знал пределы того, в чем определено ему призывать людей. Начнем с арабов. К востоку от нас Ирак, неподалеку Аш-Шам, дальше Хиджаз, Неджд и Йемен. Разве не лучше будет, дабы исключить взаимное вмешательство, чтобы ты указал каждому из нас, в каком направлении действовать, чтобы он знал, куда направить свои стопы? – спросив разрешения, обратился к деду Махмуд.

– Ты прав, и вот мое слово, – отвечал Ибрагим, – народы Неджда и Хиджаза, Йемена и Ирака, кроме Ниневии, – это твоя доля, Махмуд, а Ниневия в Ираке и вся земля Аш-Шам, кроме земли Аль-Джазиры, что прилегает к Ираку, – это доля Иосифа. Но помните, что разделение это символическое и не окончательное, разделение временное, а не на веки вечные. Оно указует вам не различия, а лишь то, в каком каждому двигаться направлении. Какие бы ни случились между вами размолвки, пусть решение будет в соответствии с моим законом и в угоду Господу милосердному. Вы ведь двоюродные братья, и всегда помните об этом. Гоните от себя зло и зависть, гоните шайтана из сердец и умов, остерегайтесь пристрастий и сторонитесь чар чужеземцев, особенно их понимания веры. Опасайтесь Иезекиля, как бы не запятнал он вашу веру проявлением жадности и пристрастия и не исказил пути вашего.

– Ты говоришь: избегайте чар чужеземцев, – это я понимаю, но как ты объяснишь, что значит их понимание веры? Разве вера твоя и законы – не для всех людей на земле? Или они предписаны только нашему народу?

Ибрагим, улыбаясь, вглядывался в лицо Махмуда.

– Да, сынок, вера наша и законы для всех людей, но основой для них стал наш народ. Так пожелал Аллах, хвала Ему, поэтому то, что возникло в духе своем и форме – это и есть главное. И когда мы направляемся с призывом к человечеству, какие бы ни открывались пути перед нами и идущими за нами поколениями, которым мы оставим веру в наследство, мы всегда должны возвращаться к ее основе и началу. Что созрело в сосуде народа, что стало плодом его совести и ума, пусть будет нашим компасом, когда мы пойдем к другим народам, пусть станет основой для решений и толкований, потому что другие народы примут веру из наших рук и мы будем для них хранилищем ее тайн, ее пульсом, ее духом и живым примером у ее истока. Расширится перед нами горизонт, уводя далеко-далеко. И народы, стоящие на убеждениях, не имеющих божественного начала, которые лишь верования, рожденные их желаниями или гениями, чтобы, объединив эти народы в одно целое, провести их через века к тем целям, что избрали они для себя, уверовав в истины, к которым мы их призываем, отойдя от прямого нашего наставления, смешают прежние свои верования с новой верой. Будут множиться поколения, а с ними и новшества, что-то будет изменено жизнью, что-то изменят их правители, а то, что унаследовали они из своих традиций и верований, станет основой их веры и обрядов. Учение же новой веры станет только их частью, а не догмой, отменяющей все остальное. Опасность в том, сын мой, что, повинуясь стремлениям, они отойдут от прямого наставления для правоверных арабов, и тогда вера их станет новой верой, хотя и будет называться по имени нашей веры.