Посмертная жизнь - [7]

»[14]. Далее Роолингз сообщает, что когда этот человек, наконец, окончательно пришел в себя, то рассказал ему, какие жуткие страдания испытал он во время смерти. Больной готов был перенести все что угодно, только бы не вернуться туда. Там был ад! Потом уже, когда кардиолог занялся серьезным исследованием подобных случаев, стал расспрашивать об этом своих коллег, то оказалось, что таких фактов и в их практике немало. С тех пор он стал вести записи рассказов реанимированных пациентов. Не все открывали себя. Но и рассказов тех, которые были откровенны, было более чем достаточно, чтобы убедиться в продолжающейся жизни личности по смерти тела. Но какой жизни?

В этой книге Роолингз, в отличие от Моуди, сообщает не только о тех, которые переживали там состояния радости, света, глубокого удовлетворения, так что им даже не хотелось уходить оттуда, но и о таких, которые видели там огненные озера, страшных чудовищ и испытывали тяжелейшие переживания и страдания. И, как сообщает Роолингз, «число случаев знакомства с адом быстро увеличивается»[15]. Он в следующих словах обобщает сообщения реанимированных: «Они утверждают, что смерть — мысль о которой пугает обычного человека — является не прекращением жизни или забытьем, а есть переход из одной формы жизни к другой — иногда приятной и радостной, а иногда мрачной и ужасающей»[16].

Особенно любопытны приводимые им факты, касающиеся спасенных самоубийц. Все они (исключений он не знает), переживали там тяжкие муки. Причем, эти муки были связаны как с психическими, душевными переживаниями, так и (особенно) со зрительными. Это были тяжелейшие страдания. Перед несчастными представали чудовища, от одного вида которых душа содрогалась, и некуда было спрятаться, нельзя было закрыть глаза, нельзя закрыть уши. Выхода из этого ужасного состояния там не было! Когда одну отравившуюся девушку привели в сознание, она умоляла лишь об одном: «Мама, помоги мне! Заставь их отойти от меня… их, тех демонов в аду… Это было так ужасно!»[17].

Роолингз приводит также и другой очень серьезный факт: большинство его пациентов, рассказавших о пережитых ими духовных муках в клинической смерти, решительно меняли свою нравственную жизнь. Некоторые же, хотя и молчали, но по их последующей жизни можно было понять, что они испытали что-то ужасное.

Богозданная плоть человека

Сейчас, ввиду большого количества фактов, накопившихся в медицинской науке (не фантазий, сродни народному фольклору, а вполне достоверных фактов), — можно, повторяюсь, с полной ответственностью утверждать: существование души является бесспорной научной истиной. Человек, вопреки насильственно внедренному в сознание целых поколений грубому материалистическому представлению о том, что он — лишь тело, только животное с компьютером в голове, в действительности является самосознающей и неуничтожимой личностью, носительницей которой, прежде всего, является некая бессмертная субстанция — душа, имеющая две формы существования. Первая, привычная для нас — в теле: душа с телом (в отличие от духа) и есть плоть человека. Другая таинственная форма существования души — по смерти тела. Христианство приоткрывает завесу тайны этого ее инобытия.

Для более цельного понимания этой тайны необходимо сначала сказать о теле, как доме души. Святоотеческое учение вполне определенно говорит, что человек до грехопадения, до нынешнего его состояния обладал телом духовным, но материальным, или, если хотите, материальным, но духовным! Как это понять? Разве духовное и материальное не исключают друг друга? По христианскому учению — нет. Напротив, только тогда материальное тело и приобретает нормальный образ своего существования, когда становится духовным. Увидеть это парадоксальное явление можно на Христе воскресшем.

Помните, как Христос проходил закрытыми дверями, неожиданно появлялся перед учениками, преломлял с ними хлеб и… вдруг исчезал. В то же время Он говорил ученикам: «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк. 24; 39). И это говорил — Он, неожиданно появившийся в комнате, двери которой были накрепко закрыты страха ради иудейска (Ин. 20,19)! Ведь, никто дверей Ему не открывал. А что пережил неверивший в Воскресение апостол Фома, увидев в комнате с закрытыми дверями неожиданно появившегося Христа и услышав от Него: «Подай перст свой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим». Ответ Фомы поразительный: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20; 27–28), то есть, это — Ты Сам! В Риме и сейчас показывают палец апостола Фомы, которым он коснулся нетленного ребра Христова. Правда, я в это не очень верю — уж, извините меня. Но дело не в том, прикоснулся ли Фома к ребру Христову, и этим ли пальцем — важно другое: Фома прикоснулся к реальности, выходящей за границы нашего привычного человеческого опыта, и удостоверился в ней вопреки протесту своего так называемого здравого смысла. Да и как было не протестовать: разве возможно такое, чтобы реальные плоть, кровь и кости могли свободно, беспрепятственно проходить через такие же реальные материальные объекты?!