Посмертие. Второй шанс - [24]

Говорила она долго, и всё это время молодая ведьма слушала молча. Только когда Эйла закончила свой рассказ, Моран начала задавать вопросы. Было их у неё достаточно, и на многие девушке пришлось отвечать отрицательно: «Не помню. Не знаю. Не видела. Не слышала».

— Многое непонятно во всей этой истории, — заговорила, наконец, ведьма, глядя в пляшущие на поленьях языки пламени, — Греф был в плену у племени Волков. Их шаманы проводили над ним свой жуткий ритуал, но что‑то пошло у них не так. Зверь не покорился их воле и обрёл свободу.

— Откуда ты это знаешь?

— Я видела следы на теле. Это от ритуальных порезов. А дальше ты и сама знаешь ответы на свой вопрос.

— Он спас меня, — то ли спросила, то ли уверила себя девушка.

— Да. И это значит, что зверь в этом теле не служит оружием шаманов племени Волков. Он свободен. Но вот амулет на его груди…

— Мы его заметили, но не стали снимать. Это ведь просто камень.

— Камень, — задумчиво произнесла ведьма, — Для тебя и для меня. Но ему он спас жизнь. От таких ран человек или зверь умирает в течение суток. А он продержался почти в три раза дольше. Словно сама Земля давала ему силы противостоять смертельному колдовству хиддим.

— Голос, — тихо сказала Эйла.

— Что? — переспросила Моран.

— Когда ты вершила ритуал, я словно слышала голос этой скалы. Мне так показалось, — поправила себя девушка.

— Нет, не показалось. Я чувствовала, что кто‑то из духов Земли помог мне. Почему‑то этот человек важен для них.

— Это зовут Греф.

— Нет, девочка. Я не знаю, что произошло с ним в плену, но теперь это точно не тот Греф, которого ты знала раньше. Он что‑то кричал тебе. Ты поняла его слова?

— Не–ет, — медленно выдавила из себя Эйла через силу, словно отказываясь верить своим словам, — Я не поняла его. Но он же спас меня. Он дрался за меня!

— Да, ты говорила об этом. И это странно. Очень много загадок. И ответить на них сможет только он сам. Ты можешь успокоиться — он будет жить. Нужно время, чтобы он поправился. А ты пока поживешь здесь.

— Зачем?

— Боишься меня?

— Нет! — повысила голос Эйла.

— Боишься. И правильно делаешь. Но я не намерена делать тебе ничего плохого. Просто есть надежда, что человек в этом теле ещё помнит Эйлу. Твое присутствие может помочь вернуть ему память, — объяснила ведьма, и, помолчав секунду, добавила, — Если она ещё есть, эта память. Время покажет.

***

Поначалу выздоравливать Владимир не торопился. Рана, нанесённая странным оружием, упорно сопротивлялась усилиям организма и стараниям целительницы. Она воспалилась и жутко болела, так что первые несколько дней прошли практически полностью во сне. Он просыпался, его поили бульоном и отварами, после чего снова наступало дурманное забытьё. Постоянно снились какие‑то кошмары, но сами сны не запоминались. Хотя что‑то они значили.

Потом странная зараза начала отступать, унося с собой мучительную боль и оставляя жуткую слабость в теле. Пару десятков шагов давались с большим трудом и головокружением. Приходилось пользоваться помощью лучницы, которая являлась причиной этих страданий. Но на конечном участке он решительно отстранял её от себя — не справлять же нужду на глазах у женщины. Та терпеливо дожидалась момента, когда Владимир направлялся обратно, и снова подставляла своё крепкое плечо. Теперь, когда было время присмотреться, он понял, что ошибся в определении возраста своей сиделки. Было ей лет 18, но никак не больше.

Она вообще старалась как можно дольше находиться возле больного и много говорила. Владимир старательно вслушивался в её речь, стараясь понять значение слов и фраз. Ему предстояло жить среди этих людей, следовательно, надо было учить их язык. Когда девушка поняла, что он не понимает не только её речи, но и жестов, на её лице появилось выражение отчаяния. Владимиру даже показалось, что она вот–вот разрыдается. Но слёз не случилось.

Вторая обитательница дома, которая, судя по всему, и являлась его хозяйкой, была свидетельницей этого момента истины. Он что‑то сказала отчаявшейся подруге, и Владимир понял суть этой короткой фразы. Не значение слов, нет. Но суть фразы он понял по выражению лица и глаз обеих: «Я же тебя предупреждала». Примерно так.

И ему стало страшно. Оказывается, эта странная хрупкая женщина с поразительно голубыми глазами, огненно–рыжими волосами и тёмной кожей, заранее знала о нём то, чего никак не могла узнать. Или всё же смогла, но не так, как делают это обычные люди? Лучница, к примеру, была совершенно не готова к подобному. Это логично: она узнала Владимира, вернее его тело, во время первой встречи, и ожидала аналогичной реакции от него. Попробовала пообщаться, а тут полное непонимание. Даже потерей памяти такого не объяснить. Вот она и не понимает, что же происходит. А рыжая, оказывается, была готова к такому повороту событий. И как далеко простирается ей знание?

Оказалось, что достаточно далеко. Когда цепкий взгляд голубых глаз переместился с ошеломлённой девушки на причину её состояния, внутри Владимира словно зашевелилась та, другая часть его души. Похожее ощущение он испытывал, когда должен был превратиться в зверя, чтобы сражаться с опасным и многочисленным противником. Но на этот раз зверь не решился выбраться наружу: он только как бы оскалился и зарычал, словно предупреждая, но этим и ограничился. Всё произошло в одно мгновение, но от внимания хозяйки дома не ускользнуло. Владимир прочёл это в её взгляде: внимание и, почему‑то, удовлетворение. И ещё легкая насмешка: «Ой, боюсь!»