Послезавтрашние хлопоты - [4]

– И, если не ошибаюсь, до него некий Сократ тоже… Но в самом деле, как же насчет лямбда-члена?

– Не знаю! Но скажите: мы все знаем? Все силы нам известны? Я думаю, если на протонах, электронах и всяких там пи-мезонах живут людишки, то им ни за что не догадаться о существовании гравитации: сильное и слабое взаимодействие знают, электромагнитные силы, а гравитацию – нет, на их уровне она слаба и теряется за более сильными силами. Так и мы наверняка не знаем каких-то сил, слишком слабых на нашем уровне. А может, просто не догадываемся. Допустим, известная нам часть Вселенной вращается вокруг общего центра – вот вам и отталкивание, обычные центробежные силы. Или еще: а может, галактики имеют электрический заряд, Одинаковый. Он и создает отталкивание. И вообще, не отталкиванию надо искать объяснение, а притяжению – вот где загадка! Дальнодействие проклятое… А-а…

Шустеров махнул рукой и принялся искать спички. Александр Филиппович молча улыбался. И вдруг Шустерову показалось, что улыбается тот снисходительно, сразу стало обидно, захотелось уйти. «Да кто он такой, ты перед ним душу изливаешь, выношенное-выстраданное выкладываешь, а он улыбается, снисходит!» Шустеров сцепил зубы и пробормотал:

– Совсем вас заговорил. Извините. И спасибо за сочувствие. Вы меня, как говорится, поддержали в трудную минуту. А теперь я уже в форме и мне пора. Надо идти работать – что бы там ни говорили академики, как бы кто ни улыбался, все равно – надо работать. – Он встал и начал собираться.

– Нет уж, – строго возразил Александр Филиппович. – Сядьте и не горячитесь. Если вас обидела моя улыбка, приношу самые глубокие извинения. Тем более искренние, что вы ее истолковали совершено превратно. Улыбался я от удовольствия, очень люблю увлеченных людей, общение с ними доставляет мне радость и эмоциональный комфорт… Ну сколько вам говорить, садитесь, черт подери!

Шустеров растерянно опустился на скамью, не выпуская из рук папки и рулона плакатов.

– Так вот. По поводу того, что вы мне тут изложили, могу сделать четыре заявления. Первое: мысль о существовании предельной частоты колебаний, по-моему, красива и заслуживает развития. Второе: ваша теория для меня, неспециалиста, менее убедительна, чем доплеровское толкование красного смещения, так как нарушает принцип экономии мышления. Вы привлекаете три гипотезы: старение фотонов, предельная частота, силы отталкивания. Противники обходятся одним фактом: эффектом Доплера. Правда, сам принцип экономии мышления что-то доказывает, только пока нет фактов… Третье: скорее всего, все эти споры напрасны и имеют место оба явления – и перемещение галактик, и старение фотонов. Природа-матушка вовсе не экономна и реализует все возможности, не противоречащие ее основным законам. Четвертое… впрочем, с этим пока повременю. Оставлю на потом с коварными целями: чтоб вас снедало любопытство и вы не порывались уйти… – Он снова улыбался, но теперь эта улыбка больше не казалась Шустерову оскорбительной. – Ну, Лев Иванович, вы больше не сердитесь. Вот и умница. Давайте лучше закурим.

– Но зачем вам, вы же не курите!

– А побаловаться! – серьезно объяснил Александр Филиппович. – И вот теперь самый главный вопрос: почему вы взялись за эту проблему? Вас что не устраивает: общепринятое толкование или нестационарная Вселенная?

– Хм, – ответил Шустеров, приподняв брови и выпятив нижнюю губу. – А ведь вы правы, именно второе! Не то чтобы не устраивало, скорее не нравится, но причина действительно эмоциональная. Понимаете, – продолжал он доверительным тоном, – теория Большого Взрыва молчаливо допускает некую инициирующую силу. Для краткости назовем ее Богом. А мне это не нравится. Правда, закрытая модель Фридмана, то есть пульсирующая Вселенная, не требует Бога, но вот она меня уже не устраивает. Потомков жалко, да и себя: стараешься, что-то делаешь в этом мире, как-то его улучшаешь, а он все равно сгорит при ближайшем сжатии Вселенной! Особенно теперь, когда после открытия массы нейтрино многие стали склоняться именно к закрытой модели. Видно, – он слегка улыбнулся, – биология взыграла. Хошь не хошь, а надо бороться за сохранение своего биологического вида на веки вечные. А как его сохранишь, если ему негде будет обретаться?

– Вот мы и добрались до главного. – Александр Филиппович отбросил сигарету и повернулся к Шустерову. – Именно так. Надо бороться. И теперь я могу сделать четвертое заявление. Справедлива именно закрытая модель, и это вызывает весьма серьезную тревогу у Союза Объединенных Человечеств. Настолько серьезную, что мы, эмиссары Союза, были направлены на все населенные планеты…

– Чего-чего? – скривился Шустеров. – О господи…

«Елки-палки, – думал он, – ну что за день! Мало мне было Кривозубова с его сворой, так еще этот маньяк, наш черноземный Адамски! Только зеленых человечков не хватало…»

– Вы совершенно не правы, – сдержанно сказал Александр Филиппович. – Я не имею ничего общего с академиком Кривозубовым, я не маньяк и не шарлатан.

– Александр Филиппович, кончайте цирк. Вы, конечно, сильный телепат, но это вовсе не доказывает, что вы пришелец. Я сам телепат, хотя и не такого уровня…