Послевкусие - [80]

— Нет, но Берри Бразелтона-то ты, конечно, читала? — спрашивает Рут, искренне изумленная.

Я качаю головой, пытаясь вспомнить, почему я не читала Бразелтона. Управлять рестораном — дело очень нелегкое. Когда мы с Джейком наконец добирались до постели, то сразу падали и засыпали. Вспомнив, как мало свободного времени нам оставляла «Граппа», я понимаю, что жизнь Хлои складывалась бы совершенно по-другому, если бы я по-прежнему работала.

Ричард немедленно встает на мою защиту:

— Когда тебе было читать? Ты ведь даже газет не читала! С такой работой сил хватало, только чтобы добраться до постели.

На Рут и Нила это не производит никакого впечатления. Я тихонько пожимаю Ричарду руку и беру книгу. Это большой и тяжелый том. Интересно, сколько ценных советов по уходу за ребенком я уже пропустила?

— Ну как, приступаем к торту? — спрашивает Фиона, передавая Хлою моему отцу и поправляя на ней бумажный колпачок.

— Я там кое-что написал, не забудьте прочитать. Это дополнение к Манифесту, — шепчет мне на ухо Нил, когда все вместе мы идем в гостиную, чтобы есть торт и мороженое.

— К какому манифесту? — спрашивает Рут.

Сунув книгу под мышку, я иду за Фионой на кухню. Ричард приглушает свет, Фиона держит наготове фотоаппарат. Я вношу торт, настоящий торт домашнего приготовления: ванильный бисквит со сливочной глазурью. Я сделала его в виде луга — при помощи зеленой кокосовой стружки, — обнесенного изгородью из кусочков лакрицы. По всему лугу пасутся животные — зажженные свечки. Хлоя в восторге.

Еда. Я давно пришла к выводу, что это мой самый главный родительский талант.

К большому сожалению Рут, Нил и Эли уходят вскоре после торта. Нил ссылается на то, что Эли пора спать, но Рут уверена, что он просто боится оставлять сына в обществе Карлоса.

— Нет, в самом деле, каждый раз, когда Карлос видит Эли, он начинает его преследовать. Словно охотится на бедного ребенка! — горестно восклицает она. — Сама понимаешь, это не слишком похоже на жизнь в духе телевизионного семейства Брэди Банч[38], какую я себе нарисовала, — говорит она, отрезая еще один кусок торта. — Хорошо, что я уже вписалась в компанию. Я тебе не рассказывала? Лия спросила, как я собираюсь отмечать Песах. Думаю, что она пригласит меня, в смысле, нас, — говорит Рут, глядя на Карлоса, который сидит у ее ног и грызет свечку-коровку. — Карлос! Что ты делаешь? — Рут хватает его и сажает на колени. Я протягиваю ей салфетку. — Ну вот, опять сыпь! В этих свечках наверняка есть красный краситель. Мира, ты не принесешь мне пакетик с бенадрилом? Он в моей сумке, в столовой.

Отец занят сборкой игрушечной кухни, подаренной Ричардом, поэтому вся столовая завалена сотнями пластиковых деталей. Я с трудом нахожу сумку Рут. Когда я возвращаюсь на кухню, Рут не сидит за столом, а стоит. На ее лице написано неподдельное страдание, рот кривится, словно она едва сдерживает слезы.

— Мира, — шепчет Рут, — как ты могла?

Перед ней лежит книга, подаренная мне Нилом. На обороте обложки надпись: «Манифест родителей: если ты ее хочешь, дай ей об этом знать. В любви, войне и маджонге все средства хороши. Вы не согласитесь со мной встречаться? Нил».

Разумеется, я пытаюсь все объяснить, но Рут меня не слушает.

— Все это время я думала, что ты помогаешь мне, — глухим от обиды голосом говорит она.

Я уверяю ее, что не делала ничего, чтобы завлечь Нила. Я искренне пыталась ей помочь. На Рут мои объяснения не производят никакого впечатления. Услышав наши возбужденные голоса, отец немедленно покидает столовую. Фиона уносит Хлою наверх. Я провожаю Рут с Карлосом до машины, но она не желает ни говорить со мной, ни смотреть на меня.

Я возвращаюсь в дом. Кругом тишина. Я беру в прихожей одеяло для пикников, заворачиваюсь в него, иду на веранду и, съежившись, усаживаюсь на качели. Я злюсь на себя. Как я могла такое допустить? Неужели не понимала, чем это может закончиться? О чем я думала? В этом моя проблема: я никогда не умела думать на два хода вперед. Вот почему во всех играх я обычно проигрываю. В отличие от Рут, я не умею разрабатывать стратегию.

Уже темнеет, когда на веранду выходит Фиона. Подвинув мои ноги, она садится рядом.

— Можно? — мягко спрашивает она, достает вязанье, раскладывает его на коленях и водружает на нос очки. — Бен звонил, — говорит она. — В Блумфилде большая авария, пришлось весь день работать. Просил извиниться. — Я киваю. — Он тоже приготовил для Хлои подарок. Хотел привезти, но я попросила его заехать в другой раз. — Фиона бросает на меня взгляд поверх очков. — Я подумала, что на сегодня нам развлечений достаточно.

Я откидываю голову на спинку качелей и слушаю, как постукивают спицы.

— Знаете, Мира, — начинает Фиона, откладывая вязанье и поворачиваясь ко мне, — Рут вернется. — Заметив, что я на нее смотрю, она улыбается.

— Не уверена, — отвечаю я.

— А я уверена. Она обязательно поймет, что вы не сделали ничего дурного. Сейчас она на вас сердится, потому что винить кого-то легче, чем себя.

— Но ведь она все делала правильно! Кроме того, Нил подходит ей больше, чем мне.

Фиона смеется.

— А вот я считаю, что пока он не подходит ни ей, ни вам. Он еще не забыл свою Сару. — Я с удивлением смотрю на нее. — Рут мне кое-что рассказала, пока вы переодевались. Рано или поздно она поймет, что путь к алтарю лежит вовсе не через дом Лии Холландер. Когда она это поймет, она к вам вернется, — говорит Фиона и вновь берется за спицы. — Мира, нельзя заставить другого полюбить себя. И нельзя самому полюбить усилием воли. Взять хотя бы вашего отца и меня. Кто бы мог подумать? Он такой умный, что мне приходится бежать за ним изо всех сил, буквально теряя на ходу туфли.