Последняя жертва - [64]

– Спасибо, госпожа Гюнтер, – Диана засунула руки в карманы и сделала шаг назад.

– Так о чём вы хотели поговорить? – встрепенулась женщина.

– Уже ни о чём. До свидания. – Диана развернулась и быстро зашагала прочь. Она очень сильно опасалась, что женщина пойдёт за ней, но та осталась стоять у парапета с задумчивой улыбкой на лице.

Глава 41

– Эй, шалунья, – голова Марка просунулась в дверной проём, и Эмма поспешно прикрылась шторкой для душа, – я собираюсь ехать, – он смотрел прямо на неё и не думал отворачиваться. – Если хочешь со мной, советую поторопиться.

– Я сейчас, – ответила Эмма, и добавила, когда Марк закрыл дверь с другой стороны. – Мог бы и извиниться.

Когда она вышла из ванной, Марк заканчивал разговаривать с кем-то по телефону и, хотя Эмма не успела расслышать ни одного слова, изумлённое недоумение, читавшееся на лице Кристины, весьма её заинтриговало. Но вместо того чтобы спросить, что случилось, она кашлянула.

Марк положил ладонь на шею Кристины и, прижавшись лбом к её лбу, поцеловал в губы.

– Не поминай лихом, – улыбнувшись, прошептал он.

– Ты мне должен ужин при свечах, – девушка слегка ткнула его кулачком в бок и улыбнулась в ответ, но глаза её при этом оставались очень серьёзными.

Марк повернулся к Эмме.

– Ты готова?

– Да.

– Тогда едем, – он ещё раз поцеловал Кристину, а потом перепрыгнул через кресло и, схватив Эмму за руку, практически выбежал из квартиры. Так что ветровку девушке пришлось надевать на ходу и практически на улице. И хорошо, что кроссовки она обула заранее, потому что ничуть не сомневалась, что иначе пришлось бы бежать босиком.

– Куда мы спешим? – спросила Эмма, плюхаясь с размаху на автомобильное сидение. На самом деле ей хотелось сделать это более красиво, но грациозность, как обычно, подвела.

– Никуда, – ответил Марк, трогаясь с места.

Они отъехали с парковки и медленно поехали прямо по улице. Какое-то время Эмма смотрела, как он переключает передачи. Со второй на третью, с третьей на четвёртую и снова на первую, потому что пришлось остановиться на светофоре.

– А давно вы с Кристиной встречаетесь? – вдруг вырвался у неё вопрос.

– Мы не встречаемся, – с улыбкой ответил он, нажимая на газ.

– Ну а как же вы вчера… – начала она и осеклась, чувствуя, как щёки заливает румянец.

– Как взрослые люди, Эмма. Как взрослые люди.

* * *

Обратная дорога до Берлина отняла у Дианы шесть часов и последние силы. Чтобы хоть как-то сохранить бодрость духа, она подпевала во весь голос Брету Майклзу и была готова подписаться почти под каждым словом. Она тоже не появлялась дома уже три дня, и её состояние походило на жутчайшее похмелье[13], но от тёплого душа и горячей постельки её отделяло ещё одно очень важное дело – дом, рядом с которым в ночь с пятницы на субботу видели машину Марка. Дом, в котором прошло его детство.

Диана сделала круг по кварталу, изучая обстановку. Патрульных не было видно и, похоже, что за домом никто не следил.

Он стоял особняком за высоким металлическим забором, одичалый и заброшенный. Голубая краска кое-где облупилась, а на крыше колосилась пожухлая трава. Яблоневый сад, разбитый перед домом, теперь разросся и чтобы попасть к крыльцу, Диане пришлось идти, пригнувшись под низко склонившимися ветвями.

Входная дверь была опечатана полицией, тогда Диана пошла вдоль дома, проверяя окна. Одна из рам подходила неплотно и, приложив немного усилий, женщина смогла открыть окно и, схватившись за подоконник, забраться внутрь.

Комната, в которой она оказалась, была кухней и выглядела так, словно её просто оставили как есть. На обеденном столе всё ещё стояла салфетница и фарфоровая подставка для соли и перца, сделанная в виде двух обнимавшихся кошек, а на плите – чайник и сковородка. Лишь толстый слой пыли говорил о том, что здесь давно никто не живёт.

Дверь из кухни вела в коридор. Здесь Диане пригодился прихваченный из машины фонарик, высветивший паутину на стенах и множество следов на полу. Жалко, что ей не довелось побывать здесь до полиции. Ребята затоптали всё, что только можно было затоптать.

Из коридора Диана заглянула в спальню, а потом в детскую. Окинула взглядом её скромное убранство – кровать, застеленную стёганным покрывалом, гардероб с полированными дверями, письменный стол, обклеенный наклейками с машинками, и стеллаж, на котором когда-то, видимо, стояли книги и детские игрушки. Сейчас же там валялся только одинокий жираф с оторванным глазом.

В дальней части дома находилась гостиная. Её окна выходили на внутренний двор и были скрыты от посторонних глаз. Видимо, это и сыграло решающую роль в том, что это помещение в отличие от остальных использовали и достаточно часто. Мебель, укрытая белыми простынями, была растащена по углам, и на всех выступающих поверхностях располагались свечи. Совсем старые, пожелтевшие от времени и покрытые пылью, просто старые и совсем новые, которые зажигали недавно.

Посреди комнаты стояла кушетка. Простая, но изящная, словно изогнутая линия на небольших хромированных ножках. На бежевой коже темнело пятно. Диана подошла ближе и пригляделась. Засохшая кровь. Пятна крови были и на полу, который предварительно очень тщательно мыли, поскольку на тёмном паркете были видны даже самые незначительные царапины. Большинство из них образовались ещё тогда, когда в доме жили, но две царапины были глубже и заметнее остальных. Ещё одна такая же царапина виднелась на потолке, и на косяке входной двери. И тут Диане открылось то, чего она не заметила с самого начала. Слева от двери простыни были сдвинуты, а свечи валялись на полу.