Последняя женщина - [36]

И тут Лера увидела на кресте чьи-то руки. Тело уже почти безжизненно вытянулось и повисло. Голова обреченного с измученным страданиями лицом была наклонена вниз, но полуоткрытые глаза смотрели прямо на нее.

Забрызганный кровью мужчина снова и снова наносил страшные удары тяжелым молотком. Лицо его, мокрое от слез, было искажено гримасой ужаса. Гвоздь давно вошел в тело, но молоток мозжил и мозжил кости несчастного.

С каждым ударом стоявшие внизу вскидывали руки и что-то кричали.

М… бац! М… бац! Звук ударов нарастал вместе с исступленными криками толпы, превращаясь в набат.

— Еще! Сильней! Сильней! Сильней!

М… бац! М… бац! Молот впивался в мокрое мясо.

Вдруг справа ее внимание привлекла картина, которая не вписывалась в логику происходящего и явно диссонировала с ним. Пара огромного роста мужчин, гулко чеканя шаг, приближалась к месту, где стояла она, еще более увеличиваясь в размере. Два гигантских сапога одновременно, с хрустящим грохотом, опускались, вниз, сотрясая равнину. Ух… ух. Странный звук, исходящий от их поступи, становился все громче, заглушая удары молотков. Но скрипом сапог назвать его было нельзя. Вот гиганты уже поравнялись с нею. Два генерала в парадной военной форме явно из разных времен, глядя только вперед и не обращая внимания на то, что происходило у них под ногами, проследовали перед ее взором. Только тут, к своему изумлению, Лера увидела причину странного звука. Каждый раз сапоги, опускаясь на землю, давили беснующихся у крестов, превращая их в кровавое месиво. Хруст костей несчастных и был "странностью" в звуке шагов. Ух… ух… Хруст начал удаляться, и через минуту оба генерала скрылись за горизонтом.

От этой страшной картины, от этих ударов, от рева беснующейся и гибнущей толпы дикая боль, оглушительно нарастая, стремительно сдавила виски. И вдруг страшная догадка пронзила ее. На каждом кресте был распят Христос. Такого ужаса она еще никогда не испытывала.

В то же мгновение мысль о том, что если сейчас же, в этот миг, она ничего не сделает, то ее голову просто разорвет, заставила Леру отпрянуть назад. Видение исчезло.

— Вот так из века в век они продолжают делать свою работу, — раздалось у нее за спиной. — Они это делали всю жизнь, так что навыки у них есть. Некоторые выбирают молот потяжелее, чтобы быстрее покончить с этим и умереть. Но их помощники, когда-то избранные ими, дают им тогда гвозди потолще, и отказаться от них нельзя. Посмотри направо, видишь того, невысокого, у него молот с позолоченной рукояткой? Даже здесь он не смог отказаться от своего пристрастия. Никогда им не закончить страшную работу.

— А те… двое?

— Они выносят приговор. Каждый имеет право вынести свой собственный приговор.

— ???

Словно не заметив ее удивленного взгляда, он продолжил:

— Ну как? Ты по-прежнему готова поделиться добротой, не зная, что они совершили?

Все еще в ужасе от увиденного, под взглядами тысяч умоляющих глаз, Лера судорожно сглотнула. Через мгновение она тихо прошептала:

— Да.

— Тебе придется все узнать. Тогда ты должна будешь взять у них часть этого зла. И начало пути здесь, место твоей первой ступени будет зависеть от его количества. Поверь, оно будет далеко отсюда, и нам придется расстаться. Кроме того, полученное зло уйдет к твоим близким и изменит их судьбу. Причем большая часть достанется твоему младшему сыну. Тебе же твоя жертва не зачтется.

При жизни у Леры часто опускались руки, и привыкнуть она к этому не смогла. В такие минуты ей ничего не помогало. Она просто уединялась или убегала. От кого или от чего — над этим она не задумывалась. Но такой подавленности и опустошенности она еще не испытывала. Таких бесчеловечных условий ей еще никто не ставил. Ужасная мысль мелькнула в голове, но она сразу же прогнала ее прочь как невероятную.

— Поверь, каждый получает здесь по заслугам, исключений нет.

— Но это ужасно. Жестоко.

— Память о них там, на земле, держит здесь их вместе. Слишком много горя они принесли людям, чтобы она стерлась. Они получили свой срок и будут отбывать его, пока жива память о них. Ты многое должна узнать, прежде чем решишься на это, — голос звучал ровно и спокойно. — Тысячи лет они правили миром, возвышаясь над человечеством. Они сознательно ставили себе эту цель и шли к ней всю жизнь. Диктаторы и завоеватели, премьеры и президенты, правители всех мастей были объединены в своих жизнях одним — жаждой власти.

Мелкие предательства и обман, интриги и унижение, подлости и убийства и даже заклание собственных детей — вот их верные спутники на этом пути. Здесь же они суть звенья цепей, тянущих их на дно.

Многие из них стремились к власти, чтобы сделать жизнь людей лучше. Многим казалось, что они достигли цели. Но чистой дороги туда нет, и не замараться нельзя. Сколько всего на этом пути они старались вычеркнуть из памяти, порой обещая себе сделать это в последний раз.

Тщетно. Все повторялось снова. У Сатаны цепкие лапы и мертвая хватка.

Вначале это даже не жажда, а желание. Желание возвыситься над теми, кто находится рядом. К этому, еще маленькому, ручейку дьявол приводит на водопой тысячи людей. Каждый день. Из века в век. И кто глотнул отравы хоть раз, будет мучиться жаждой всю жизнь, отдавая за глоток все.