Последняя женщина сеньора Хуана - [3]

МИХО. Ты осквернил мою любовь!

ХУАН. Я не успел. Ты ворвался как сумасшедший.

МИХО. Вот моя грудь!

ХУАН. Ну и оставь ее себе. (Внезапно срываясь, кричит.) Я устал, ты можешь это понять?!

МИХО (спокойно). Кончита, выйди.

КОНЧИТА. Но…

МИХО. Сеньор, я могу сесть?

ХУАН. Садись.

МИХО. Выйди. Крови не будет.

Кончита идет к двери, но потом останавливается и тихо устраивается в углу, где ни Михо, ни Хуан ее не видят.

Сеньор, я похож на дурака?

ХУАН. «Похож» — слишком мягкое слово.

МИХО. Так вот, я не дурак. Мне не хотелось бы, чтобы вы плохо думали обо мне. Я не дурак, я поэт.

ХУАН. Ты влюблен в Кончиту?

МИХО. Сеньор, ну при чем тут любовь? Надо же кому-то посвящать стихи! Здесь глушь, девушек мало, у всех женихи, одна Кончита свободна. Имя красивое, а портрет в книжке печатать не будут.

ХУАН. Но если ты ее не любишь, зачем эти глупости со шпагой?

МИХО. Я поэт. Моя жизнь в этом и только в этом. Поэтому я не завидую ни богатым, ни знатным, ни даже вам, сеньор Хуан, со всеми вашими женщинами. Но мне рвет душу старый оборванный пропойца, который готов читать свои стихи в любом трактире за кружку пива. Он ничтожен, он потерял себя, но от каждой его строки холодеет затылок. Я поэт, сеньор, а он — великий поэт.

ХУАН. Ну и убил бы его, я-то при чем?

МИХО. Его нельзя. Каждый день его жизни — это пять или шесть новых строк… И поэтому это ничего не даст: он велик, но никому не известен.

ХУАН. Ты не мог бы выразиться яснее?

МИХО. Я поэт…

ХУАН. Один раз я это уже слышал.

МИХО (снисходя к непонятливости собеседника). Я молодой поэт. А молодому поэту пробиться невозможно. В Испании издают не стихи, а имена! Нужны деньги — у меня их нет, или протекция — у меня ее нет…

ХУАН. Или?

МИХО. Я подумал: если в честном поединке я убью знаменитого человека, про меня узнает вся Испания. Я получу имя! Да через три месяца я стану самым популярным поэтом страны!

ХУАН. Извини, что нарушил твои планы.

МИХО. Вы мне понравились. Я рад, что вы остались в живых.

ХУАН. Постой. А если бы честный поединок закончился по-другому? Если бы я убил тебя?

МИХО. Это было бы вообще идеально. Для поэта лучший способ пробиться — умереть молодым. Представляете: я гибну смертью героя, Кончита трезвонит о нашем поединке на весь белый свет…

ХУАН. А если она промолчит?

МИХО. Промолчит? Вы не знаете женщин, сеньор Хуан.

ХУАН. А зачем тебе слава? Ты же будешь мертв.

МИХО. Сеньор Хуан, я поэт.

ХУАН. Забавно… Прошлой ночью я скакал в горах и вдруг подумал: а ведь стоит лошади оступиться… Пропасть, камни — и полный покой. На веки веков покой… Но не в твои годы, парень. Двадцать лет — не возраст для покойника… Ну, где там твоя шпага?

МИХО. Да где-то тут. (Поднимает шпагу.)

ХУАН. Ну?

МИХО. Сеньор, не понимаю.

ХУАН. Чего ты стоишь? Принимай позу. Как ты там выразился — Защищайся, негодяй? Ну? Прекрасный текст, ори громче.

МИХО. Что вы придумали, сеньор?

ХУАН (помахивая шпагой). Работай, работай, работай!

МИХО. Сеньор, вы что?

ХУАН. Ты же хотел драться. А сейчас хочу я. Ты трижды назвал меня негодяем. Давай, парень.

МИХО. (садясь). Сеньор Хуан, вы мне понравились. Я лучше извинюсь.

ХУАН. Да ты, оказывается, трус!

МИХО. Вы просто раздражены. Я не обижаюсь.

ХУАН. Иди сочиняй, а я пока буду спать с твоей девушкой!

МИХО. Мои стихи от этого хуже не станут.

ХУАН. Вот тут ты сказал правду: они так плохи, что еще хуже им не стать!

МИХО. Что?!

ХУАН. Да, да. Ты бездарен, парень, бездарен как пень!

МИХО. Ах ты, мерзавец! (Бросается на Хуана со шпагой.)

Дерутся. Хуан как бы нечаянно роняет шпагу. Михо в растерянности останавливается.

ХУАН. Ну? Выдохся? Нет силенок на последний удар?

МИХО. Вы нарочно выбросили шпагу.

ХУАН. Какое тебе дело! Ты же хочешь славы! Ну?!

МИХО. (мрачно). Я поэт. (Опускает шпагу.)

ХУАН. Дурак. Проклятый дурак! Легче договориться с лошадью на горной дороге… Ладно, иди. У меня еще будут возможности. А вот у тебя — нет. Так что выкинь блажь из головы. Женись, парень. Женись и живи, как все, а стихи свои пусти на растопку — все равно другой судьбы им не видать. Да, да!

Михо с криком, похожим на стон, вскидывает шпагу и отчаянно бросается на Хуана.

КАРЛОС. (вбегая). Назад! (Выбивает шпагу у Михо.) Слава богу, успел… Ну, чего смотришь, болван? Пошел вон!

Михо растерянно стоит посреди комнаты, на лице его гримаса стыда и отчания.

ХУАН. (Михо). Останься. (Карлосу.) Вы поступили благородно, сеньор, но я не нуждался в помощи. В следующий раз прошу стучать. Желаю успеха во всех ваших делах.

КАРЛОС. Ты не узнаешь меня?

ХУАН. Нет.

КАРЛОС. А я тебя мгновенно узнал. Хотя ты изменился больше, чем я. Сильно изменился! Разврат укорачивает жизнь, а воздержание ведет к долголетию.

ХУАН. Карлос?

КАРЛОС (не без торжественности). Да, Карлос. Карлос, и никто иной. Карлос — брат убитого тобой капитана.

ХУАН. Как ты сюда попал?

КАРЛОС. Попал? Хм… Я гоняюсь за тобой двадцать лет и всегда чуть-чуть опаздываю. А вот сейчас успел… Да, время тебя не украсило. Хотя ты и раньше был не из красавцев. Помню, я все думал: почему это Хуана женщины любят, а меня нет? За что судьба меня наказывает?

ХУАН. Теперь ты, надеюсь, понял что судьба тебя берегла: пока я укорачивал жизнь, ты ее удлинял. Ну?