Последняя загадка тунгусского метеорита - [33]

- Ваша фамилия?

- Клеточников, - ответил Сальвадор.

- Там и стойте. От телефона далеко не отходите.

74

Сальвадор вышел из будки и остановился под единственным здесь деревом, лицом к тротуару. Выставляться было большим риском, но другого выхода Сальвадор не видел. Он стал внимательно рассматривать окрестность, хотя, в общем, это было незачем. В ушах гудело от множества проносящихся по Садовому кольцу машин. Если бы не этот мерзкий звук, все вокруг было бы замечательным: нарядно одетый народ, деревья, клумбочки, солнце и веселое оживление. Самое странное, что на давящий гул машин никто не обращал внимания. Мимо, смеясь, прошли еще две красивые девушки, тоже не обращая внимания ни на шум, ни на Сальвадора. Над той стороне возвышались белые здания Провиантских складов. Они царили над площадью, но никто этого не замечал. Пустые пространства стен были покрыты вездесущей серой пылью, но все равно казались белыми. Барельефы под самой крышей тоже были облеплены пылью и старой побелкой. Люнеты и барельефы казались с этой стороны улицы маленькими, но Сальвадор знал, что они огромны. Здания как будто пребывали во сне, отгороженные от Москвы коркой грязи, призванной охранять покой стен. Как сказал Альтшуллер: "Жирные русские женщины и покосившиеся города". И вдруг Сальвадор увидел, что все другие дома, асфальт, неисчислимые столбы, лотки, крыши и червивое шевеление метро - только мусор и пыль в пустыне, где среди барханов возвышаются Провиантские склады, лучшее произведение Стасова. С другой стороны, это здание строилось почти во времена Альтшуллера, и непонятно, чем он был недоволен. Лучшеют ли города, или только женщины? В гул потока машин ворвался визг тормозов. Напротив Сальвадора остановилась толстенькая блестящая иномарка с зелеными стеклами, и оттуда с радушной улыбкой вышел совершенно незнакомый Сальвадору человек в отутюженном пиджаке, пожал Сальвадору руку и, здороваясь, усадил его в машину.

75

Никогда еще Сальвадор не ездил в иномарках. Все внутри было отделано каким-то бархатом или вельветом. Несмотря на жару, в машине было прохладно. Мотор работал бесшумно. Спутник Сальвадора управлял машиной, почти не двигаясь, и Сальвадор представил, как нужно было бы вертеть головой, нажимать на педали и дергать рычаг в советской машине. Иномарка легко обгоняла всех остальных. Садовое кольцо было забито машинами, но дым не проникал в салон. Они круто развернулись и помчались к Павелецкому вокзалу, свернули по дороге направо и скоро выскочили на Каширское шоссе. Проехав пару километров, опять свернули направо и потом долго петляли по каким-то дорожкам между деревьями, складами и одиноко торчащими в парке кирпичными домиками. Машина остановилась у одного из таких домиков, типичных для дореволюционных больниц или зданий железнодорожного ведомства: хороший кирпич, высокие стены, высокие окна, деревянный навес крыльца. Кругом запустение, разбитые дорожки, одинокие кусты и серые слежавшиеся мусорные кучи, в которых поблескивали стекла. Зато здесь было прохладно. Внутри оказался небольшой коридорчик, а в стороны вели высокие, до потолка, двери, обитые в неизвестно какие времена черным дерматином с торчащей ватой. Шелестя обивкой по полу, спутник Сальвадора открыл дверь и ввел Сальвадора в просторную комнату, где на стульях вдоль стен сидело несколько человек, некоторые в кепках. На стене висела небольшая фотография Ленина. Один из них спросил:

- Это вы загрызли Бормана?

- Я, - ответил Сальвадор.

- Да, сделано отлично... Что с остальными? Амфитеатров, Таратута?

- Амфитеатрова убили при мне, Таратуту растворили в кислоте на Проспекте Вернадского. Так мне сказал Борман.

- Теперь, как мы с вами будем работать?

- А кто вы такие?

- Мы не имеем отношения к Борману. Мы хотим, чтобы те, кто улетел, благополучно вернулись и заняли свое место. Мы знаем, что вы вызваны, или призваны, или, вернее, сами напросились - не важно. Мы знаем, что вас нельзя убить. Мы знаем, что ракета возвращается или уже вернулась. Больше мы не знаем ничего, и главное, не знаем, какова ваша функция, зачем понадобилось ваше вмешательство. Наверняка вы и сами этого не знаете. Мы просим вашей помощи.

- Борман тоже просил моей помощи. Вы не побрезгуете, что я простой подзаборный инженер, бездомный и безденежный?

- Вы говорите глупости. У нас нет этих номенклатурных предрассудков. Лучше расскажите, что вы видели на проспекте Вернадского.

- Знаете ли вы об отчете Альтшуллера?

- Не знаем, расскажите. И главное, расскажите, как вы загрызли Бормана! При возможности его загрыз бы любой из нас.

Сальвадор оглянулся в поисках стула. Напряжение, которое чувствовалось вначале между Сальвадором и этими людьми, уменьшалось. Все загремели стульями, подвигаясь к стоящему у окна старому письменному столу. Один стул выдали Сальвадору, он уселся у стола и стал рассказывать свою историю - как и раньше, умолчав про талисман.

76

- Так как же вы все-таки загрызли Бормана? - спросил один из собеседников, когда Сальвадор закончил.

- Не знаю. Наверно, таково мое свойство, - ответил Сальвадор. Я ничего не помню с того момента, как увидел остатки Таратуты, до того, как вылез через отдушину метро на Мичуринском проспекте.