Последняя война - [2]

Как пережил зиму 1994–1995 и сам не знает, по две недели не ел, были соседки по подвалу — бабушка Михайловна с дочерью — иногда выбирались они за едой, один раз ушли и не вернулись.

Самой большой удачей деда Сани был найденый мешок рисовой сечки, вот до сих пор и ел ее, раз в день в подвале варил кашу, делился со своим псом Чернышем, хлеба не видел полгода. Когда была зима, Черныш кормил своего хозяина, находил мертвых птиц и приносил старику, один раз приволок человеческую кисть оторванную…

Недалеко, напротив его убежища, жили «черные, но не чечены» (возможно арабы?), как он сказал, и несколько раз дед Саня видел пленных русских…

«Поиздеваются над мальчонками-то, — то факелом в лицо тычут, то бьют молотком почем зря, а потом как курице горло режут, а живых лицом в эту кровь тычут, вроде чтоб пили».

Уехать дед Саня и не мечтал уже, родным не нужен: уехав, забыли старика, да и куда ехать? Знает, что дочь в Новосибирске, а сын вроде в Ленинграде, но три года ни от кого ни весточки. Никому не нужен. Никому.

Поселили мы деда Саню в не очень разрушенном павильоне, метрах в трехстах от нас, раз в день кто-то из наших носил ему еду-сигареты, раз в два-три дня он сам приходил к нам, поговорить, выпить соточку спирта. Неизменный спутник его Черныш всегда крутился рядом, уже привыкнув к нам, позволял гладить себя, вовсю махал куцым хвостом и, забираясь на колени, пытался лизнуть в лицо. Так продолжалось недели две.

В этот погожий день навещать старика пошли я, Витька «Борода» и Вадим «Алёнушка». В павильоне ни его, ни собаки не оказалось. Метрах в пятидесяти дальше по улице у входа в пятиэтажку стояло несколько человек наших соседей-ОМОНовцев.

Стояли полукругом, склонившись над чем-то. Подойдя поближе, мы увидели кусок проволоки от растяжки, а рядом, раскинув руки, словно пытаясь дотянуться до изуродованного тельца пушистого комочка Черныша, неподвижно лежал подполковник ВВС СССР Александр Миронов, лежал наш дед Саня, лежал, странно улыбаясь чему-то своему, лежал, глядя вверх своим спокойным немигающим взглядом — голубым-голубым, как небо его молодости.

ТЕЛЕВИЗОР

Работы нет. Да и делать ничего не хочется. Осень. Вечереет. Стою, курю на балконе, наблюдая, как проходящий внизу явно нетрезвый мужик со всего размаху вступает в лужу по колено, матерится, снимает ботинок, выливает из него воду, делает нечеткий шаг назад и вступает уже второй ногой в ту же лужу. Снимает и второй ботинок, берет их подмышку, и чапает в одних носках дальше. Ай, молодца…

Читать что-то не могу, — голова кружится, строчки разбегаются. Вроде и нижешь их глазами, а спроси: о чём эта книга — не отвечу. Музыка поднадоела, все, что нравится, практически наизусть помню, до нотки. Беру литровую чашку с компотом, укладываюсь на диван, включаю телевизор, мож чего интересного есть в мире?

По УТ-2 показывают интервью с Таисисей Повалий, на экране милая домашняя обстановка, то ли у неё в гостях, то ли у корреспондентки, разговоры ни о чем, рядом трется свиноподобный бультерьер повышенной упитанности, корреспондентка задает полушутливый вопрос о повязочке на пальце, мол, не собачки ли работа? В ответ страдальческая тирада — О, УЖАС, её маникюрша неосторожно сделала маникюр, и порезала пальчик, на гастроли куда-то там не поехала из-за этого, и не столько из-за физических страданий, сколько неэстеично на сцене с повязкой…

…В памяти у меня всплывает лицо нашего пулеметчика Альберта Доровских, посекло камешками глубоко руку левую ему, какая-то зараза попала, видать, в рану нарывы пошли, неделю так ходил, потом гангрена началась, он всё ходил молчал, сам бинтовался, как мог втихаря, и всё шутил про золото-бриллианты в руке, пока не упал совсем. Наш фельдшер температуру смерял — за 41 была, общее заражение пошло, в госпиталь сразу же была возможность отправить, да так и не спасли парня.

Переключаю снова — по другому украинскому каналу показывают «Шоу самотнього холостяка» («Шоу одинокого холостяка»), ведет актер Богдан Бенюк, в числе прочих есть в этой программе и кулинарная рубрика, сегодня готовят красную фасоль с ветчиной по-каковски там, не помню…

Красная фасоль… Стояли под Бамутом, жрать было как-то нечего, Васька Хацынский «Высоцкий» с друзьями самое ценное, что притащили из разведки это было два ящика с какой-то консервированной красной фасолью. Сами по дороге пол-ящика заточили, ну и нам приволокли. На всех, как водится, не хватило. Васька со своими решился съездить снова, минут через пятнадцать услышали разрыв не очень далекий, естественно мы туда — нашли наших поймавших растяжку, двое убитых, двое раненых — один тяжело. Ваське порвало живот, — когда мы его поднимали, из зияющей раны вперемешку с кроваво-серовато-желтой кашицей вываливалась та самая красная фасоль, не успевшая перевариться…

РТР. Показывают репортаж о соревнованиях по пейнтболу, лихие детины с лицами, преисполненными мужества, обсуждают, как они сейчас будут выбивать противника со второго уровня, подсчитывая своих убитых на прошлом уровне. Убитые стоят рядом: курят и пьют пиво из банок, перепачканные краской, один жалуется, что шарик с краской попал в шею, и насколько это опасный спорт, и как это больно, кто не верит — пусть попробует сам… Сразу же переключаю.