Последняя воля Нобеля - [15]

Анники не было.

Она не пришла домой.

В душе шевельнулась тревога: что могло случиться? Почему она вечно подвергает себя опасности? Освещение нобелевского банкета не могло занять всю ночь, не так ли? О чем там можно писать, кроме ожерелья королевы Сильвии?

Он снова уставился в потолок и тяжело сглотнул.

Это было давно знакомое противное чувство. В последнее время он часто ощущал раздражение, оно не давало покоя, как камешек, попавший в ботинок. Анника никогда не считалась с тем, что она жена и мать!

В этот момент он услышал, как открывается входная дверь. По полу пробежал прохладный ветерок, словно стремясь уравнять температуру в отапливаемой спальне и на зимней улице.

— Анника?

Она включила свет и на цыпочках вошла в спальню.

— Привет, — прошептала она. — Я тебя разбудила?

Он приподнял одеяло и изобразил на лице улыбку.

Это не ее вина.

— Нет, — ответил он. — Где ты была?

Она села на краешек кровати, не сняв свой уродливый жакет. Выглядела Анника как-то странно.

— Ты не слышал вечерние новости?

Томас взбил подушку и сел.

— Я смотрел спортивные новости по третьему.

— На нобелевском банкете была стрельба. Я оказалась рядом и все видела. Всю ночь я провела в полиции.

Он посмотрел на жену так. словно она находилась где-то далеко, вне пределов досягаемости. Если он протянет руку, то не сможет к ней прикоснуться — просто не дотянется.

— Как такое могло случиться? — запинаясь, спросил он.

Она вытащила из потрепанной безобразной сумки газету. В нос Томасу ударил запах свежей типографской краски.

УБИЙСТВА НА НОБЕЛЕВСКОМ БАНКЕТЕ

— ночная полицейская охота

Полный рассказ о трагедии на нобелевском банкете.

Потеряв дар речи, Томас принялся рассматривать фотографию, на которой были изображены мужчина и женщина с поднятыми бокалами. Темноволосая женщина и совершенно лысый мужчина. Оба смеются, оба превосходно, празднично одеты.

— Убили лауреата по медицине?

Анника перегнулась через мужа и ткнула пальцем в женщину:

— Она была убита, Каролина фон Беринг. Она была председателем Нобелевского комитета Каролинского института. Я видела, как она умирала.

Она сбросила жакет, вздохнула и, сгорбившись, свесила голову на грудь и как будто начала похрапывать.

Она вдруг стала такой близкой, что ему захотелось немедленно успокоить жену.

— Анки, — сказал он, притянув Аннику к себе. Одежда зашуршала, когда она упала на мужа. — Теперь все хорошо, все позади, ты снова здесь, со мной.

Она поднялась, потянулась за жакетом, потом встала и вышла в холл.

Эта определенная ею дистанция снова вызвала у Томаса раздражение, смешанное с разочарованием и горечью.

— Я встречался с Пером Крамне из департамента, — преувеличенно громко сказал он. — Для меня это был удачный день!

Ему показалось, что он услышал звук открываемой дверцы холодильника. Анника налила себе воды.

Она не ответила Томасу.

ТЕМА: В тени смерти.
КОМУ: Андриетте Алсель.

Эмиль, Эмиль — самый младший, самый белокурый из братьев Нобель, Эмиль — насмешник и танцор.

Как же любит его Альфред.

Эмиль только что сдал выпускные экзамены и теперь готовится стать студентом Технологического института, Эмиль, стремящийся во всем походить на старшего брата, стать таким же, как Альфред.

В свободное время он помогает старшему брату. О, как Эмиль работает, старается — и как хороню у него это получается! Он так отличился, что ему доверили делать нитроглицерин, который потом используют на строительстве железнодорожной линии, по которой пойдут поезда на север от Стокгольма. Новая железная дорога — часть новой эры.

Этим субботним утром, 3 сентября 1864 года, он, вместе с другом-студентом, К. Э. Херцманом, стоит в огороженном дворе лаборатории Альфреда. В чистом воздухе, в котором уже чувствуется дыхание осени, отчетливо раздаются их юные голоса. Они перегоняют глицерин.

Может быть, их слышит Альфред. Наверное, это так. Старший брат слушает их смех, стоя у открытого окна и разговаривая с инженером Бломом.

В половине одиннадцатого Сёдермальм сотрясается от страшного взрыва. От зданий отваливается штукатурка, со звоном лопаются оконные стекла в домах на Королевской улице, по ту сторону от Риддарфьердена. Яркую желтую вспышку заметили во всем городе. Столб огня быстро превратился в столб черного дыма.

Ударная волна настигла Альфреда у окна, она швырнула его на пол, и он сильно ушиб лицо. Проходившего по улице плотника Нюмана разорвало на куски. Были убиты также тринадцатилетний посыльный Герман Норд и девятнадцатилетняя Мария Нордквист. Тела Эмиля и его друга Херцмана были в таком состоянии, что сначала полицейские никак не могли понять, сколько же человек убито.

Лабораторному зданию были причинены страшные разрушения. Городская газета лаконично констатирует: «От фабрики не осталось ничего, кроме обугленных развалин. Повсюду разбросаны обгорелые обломки. Во всех расположенных поблизости зданиях и даже в тех, где не было слышно взрыва, не только вылетели стекла, но и оконные рамы».

Об этом взрыве стокгольмцы вспоминали не одно десятилетие.

Сам Альфред на следующий день снова приступил к работе.

Он никогда и ни с кем не говорит об этом несчастном случае, об этой катастрофе. Он пишет сотни писем, но ни в одном из них не упоминает о том взрыве.