Последняя теория Эйнштейна - [101]
Гупта возбужденно показал на эти частицы:
— Видите, как они уходят? Соударения так искажают пространство-время, что пучок стерильных нейтрино вырывается из нашей браны в дополнительные измерения. Смотрите, я сейчас покажу более общий вид.
Он застучал по клавишам, и на экране показался лист пространства-времени на черном фоне. Это была брана нашей вселенной, вложенная в десятимерный балк. Из резкого изгиба листа вырывался поток нейтрино.
— Луч должен быть нацелен, чтобы он вернулся в нашу брану, желательно в точке примерно в пяти тысячах километров над Северной Америкой. Тогда вспышку увидят все жители нашего континента.
Частицы оставляли в балке прямой след, сияя и ускоряясь в проходе через дополнительные измерения. Пучок пересек пустоту между двумя складками браны и вернулся в лист пространства-времени, который забился, затрясся и запылал раскаленным металлом в точке соударения. Это и была, без сомнения, та вспышка, о которой говорил Гупта. Он длинным пальцем постучал по экрану:
— Если мы все сделаем правильно, то в момент возврата в нашу брану выделится несколько тысяч тераджоулей энергии, что примерно соответствует термоядерному взрыву в одну мегатонну. Поскольку луч будет нацелен в высокие слои атмосферы, на земле разрушений не последует, но зрелище выйдет великолепное. Несколько минут будет сиять, как новое солнце!
Моника смотрела в упор на горящий участок браны. Он понемногу темнел — энергия рассеивалась по пространству-времени. Господи, за каким чертом Гупта это делает? Не имея возможности задать этот вопрос вслух, она повернулась к профессору и прищурилась.
Он понял ее взгляд и кивнул:
— Доктор Рейнольдс, нам нужна публичная демонстрация. Если бы мы попытались просто опубликовать единую теорию, власти закрыли бы такую возможность. Правительство хочет оставить теорию только для себя, чтобы создавать оружие втайне. Но Einheitliche Feldtheorie никакому правительству не принадлежит, и это не только наброски для нового оружия.
Гупта склонился над клавиатурой и нажатием нескольких клавиш вызвал на экран компьютера архитектурный чертеж электростанции.
— Используя явление дополнительных измерений, мы можем вырабатывать неограниченные объемы электроэнергии. Не нужны больше угольные котлы или ядерные реакторы. И это только начало! Мы можем применить в медицине эту технику, нацеленными пучками нейтрино убивая раковые клетки. Эти же лучи будут запускать ракеты и вести их через солнечную систему. Космический корабль можно будет разогнать почти до скорости света! — Отвернувшись от экрана, он устремил горящие глаза на Монику. — Вы понимаете, доктор Рейнольдс? Завтра утром человечество проснется и увидит ослепительное сияние единой теории. И никто больше ее не скроет!
Моника услышала достаточно. Она не сомневалась в правдивости слов Гупты: единая теория настолько всеобъемлюща, что наверняка приведет ко многим чудным открытиям. Но за них надо платить цену, и цена эта ужасна. Перед глазами у нее стояла раскаленная добела вспышка в центре экрана. Профессор сказал, что это будет демонстрация, величественное оглашение, написанное на небесах, но Моника думала, что станет от этой демонстрации с людьми внизу. Хиросима тоже была демонстрацией.
Высказать все это с кляпом во рту она, конечно, не могла — только посмотрела на Гупту и покачала головой.
Профессор приподнял бровь.
— В чем дело? Вы боитесь?
Она яростно закивала. Гупта шагнул ближе и положил руку ей на плечо:
— Страх, дорогая моя, часто бывает парализующим. Herr Doktor тоже боялся — и видите, что случилось? Кляйнман и эти двое скрывали Einheitliche Feldtheorie полвека! От этой робости была кому-нибудь польза? Нет. Это потеря пятидесяти лет, просто стыд и позор. Перед тем как войти в новую эру, мы должны преодолеть свой страх. И я это сделал, доктор Рейнольдс. Я больше ничего не боюсь.
Старик сжал ее плечо, и Моника вдруг исполнилась омерзения. Взвыв сквозь кляп, она попыталась наброситься на компьютер Гупты, но профессор перехватил ее, не дав свалиться со стула, и улыбнулся, благодушный и довольный собой.
— Я чувствую в вас сомнения, но скоро вы увидите, что я прав. Когда мы предъявим миру теорию, люди будут приветствовать нас как спасителей. Они простят нам все, когда увидят…
Его прервал треск помех. Он бросил неразборчивое «Извините», снимая с пояса рацию, и отошел к другому концу грузового отсека. Примерно через двадцать минут он вернулся к своим аспирантам и поднял руки жестом благословения:
— Джентльмены, по дороге в лабораторию Ферми мы заедем еще в одно место — за аппаратурой, необходимой для модификации Теватрона.
Дэвид сидел, прислонясь спиной к борту грузовика. Машина остановилась пятнадцать минут назад, и аспиранты загрузили в нее с десяток деревянных ящиков. Они заняли почти все место в кузове, так что аспиранты перешли в другой грузовик колонны, а Дэвид остался один с лысым маньяком в камуфляжных штанах, который то чистил свой «узи», то прикладывался к бутылке «Столичной».
В тысячный раз Дэвид попытался ослабить шнур, связывающий руки за спиной. Пальцы онемели, но он продолжал попытки, выворачивая руки, пока сухожилия не заскрипели от натяжения. Пот капал по щекам, пропитывал повязку, держащую кляп. Борясь с веревкой, он не сводил глаз с лысого наемника, того мерзавца, что держал нож у горла Джонаса. От ярости в жилах прибавилось силы, но прошла минута — и Дэвид закрыл глаза. Это его вина, надо было сдаваться агентам ФБР, пока была возможность.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.