Последняя ставка - [61]

Глава 16 Боже, это валет!

– Польша?! – воскликнул Крейн, уставившись на одну из карт. – Не может же она порхать в траве в Польше – или может? И, черт возьми, взгляните на заголовок: «Раздел Польши, 1939 г.» – Он положил карту на спинку переднего сиденья, чтобы и остальные могли ее видеть.

– И все же, смотри, – сказал Мавранос, щурясь от сигаретного дыма, – он обозначил тут полдюжины маршрутов откуда-то куда-то. – Пальцем в застарелых мозолях он провел вдоль нескольких жирных карандашных линий, извивавшихся по карте.

– А вот эта карта Калифорнии и Невады, – напряженным голосом сказал Оззи, глядя на следующую развернутую карту. – И здесь отмечено больше маршрутов.

Старик поднял карту, и Крейн попытался осмыслить линии, которые также были проведены карандашом с сильным нажимом. Такая линия шла по реке Колорадо примерно от Лафлина до Блайта, а затем сворачивала на сушу, в какой-то городок под названием Дезерт-центр; 62-я автострада была обозначена от границы Невады до развилки, где начиналось 117-е шоссе. Одна линия просто тянулась по границе Калифорнии от 15-й автострады до реки, хотя по этому маршруту не имелось никаких дорог или рек, лишь условная прямая; карандашом были заштрихованы два названия. Крейн нашел в «бардачке» карандаш с резинкой, стер жирные графитовые пятна и с прежним удивлением уставился на проявившиеся названия «горы Биг-Мария» и «горы Сакраменто».

– Это похоже на большой кольцевой маршрут, – сказал он, – от Риверсайда до границы, прямо вдоль границы до Блайта, а потом обратно до 40-го грунтовыми дорогами и назад в Риверсайд.

– С кучей ответвлений, – добавил Оззи. – Обратите внимание на более тонкие линии, проходящие по грунтовым дорогам в районе 95-й.

– Джентльмены, – веско произнес Мавранос, – этот малый – псих.

Но Оззи в сомнении покачал головой.

– Луна, валет и дама червей. Он каким-то образом связан с нашими делами, и это нельзя отбрасывать.

Оставались еще две карты – Мичигана и Италии, – тоже жирно исчерченные карандашом.

– Сомневаюсь, что он заметит их пропажу, – сказал Крейн.

– Угу, – без тени сочувствия согласился Мавранос, – когда он в следующий раз соберется в Польшу, то окажется в Г…нной речке, сам знаешь, без чего, как говаривала моя матушка. Так, мы пойдем, или как?

– Ты сможешь идти? – обратился Крейн к Оззи, когда тот открыл дверь и принялся выбираться на мостовую.

– Со мною все в порядке, – сварливо буркнул Оззи.

Оззи заковылял в сторону мужской комнаты, а Крейн и Мавранос остались у входа и щурились в полумрак, тут и там прорезаемый ярким светом.

В обширном вестибюле, сразу за рядом стеклянных дверей, на полу, покрытом красным ковром, стоял, отгороженный бархатными канатами, пропущенными через медные столбики, винтажный автомобиль 1920-х годов с кузовом, испещренный пробоинами от пуль крупного калибра. Установленная рядом табличка извещала, что в этом самом автомобиле были расстреляны Бонни и Клайд. «Добро пожаловать в Неваду», – подумал Крейн.

Через несколько минут пришел Оззи – бледный, с красными глазами и тяжело опираясь на трость.

– И с Оззи нас стало трое, – сказал Крейн, делая вид, будто не замечает ничего необычного.

Он попал в невадское казино впервые за пятнадцать с лишним лет, но, проходя между рядами лязгающих игровых автоматов вглубь помещения, где находился ресторан, ощущал себя так, будто не более недели назад уже шел по этому совершенно не изменившемуся залу, средоточию азарта, двери в который открываются из сотен разных мест на просторах Невады. Где бы ты ни вошел в такие двери – в Тахо, или Рено, или Лафлине, или пройдя по замусоренному асфальту в Глиттер-галч, или в самом центре Лас-Вегаса, или поднявшись по ступеням из полированного мрамора со Стрип, – обязательно покажется, что ты в одном и том же обширном шумном полутемном помещении с ковровым покрытием под ногами, с запахом джина, бумажных денег, табака и кондиционированного воздуха, и устрашающим количеством почти поголовно кривобоких, или скрюченных, или необъятно толстых людей за столами и у игровых автоматов.

Мавранос смотрел по сторонам, явно не веря своим глазам.

– Где, черт возьми, все эти люди бывают, когда не находятся здесь? – тихонько спросил он у Крейна.

– Я думаю, что они только кажутся людьми в этом освещении, – сказал Оззи с усталой улыбкой. – Перед тем как на закате проникнуть в эти двери, они были песчаными вихрями, кустиками перекати-поля и сброшенными змеиными шкурками, а их деньги – это всего лишь неощутимые обрывки миражей; на рассвете они все выберутся отсюда, и если проследить, то можно было бы увидеть, как они уносятся прочь в своем настоящем обличье.

Крейн усмехнулся, успокоенный тем, что Оззи все еще способен порождать причудливые фантазии, но заметил, что Мавранос кажется еще более обеспокоенным.

– Он шутит, – сказал он.

Мавранос раздраженно пожал плечами.

– Я знаю.

Остаток пути по проходу между игровыми автоматами они преодолели молча. В ресторане Оззи заказал себе сырный сэндвич на гриле и «курз», Мавранос – тарелку тушеного перца чили и «курз», а Крейн ограничился «кокой» и съел крекеры Мавраноса.

Мавранос начал рассказывать Оззи про «толстяка Мандельброта», а Крейн поднялся и сказал, что ему нужно посетить мужскую комнату.