Последняя ставка - [55]

Пыльная угловатая синяя машина, еще утром совершенно ничем не выделявшаяся, теперь походила на отставшего участника каравана какого-нибудь скромного разъездного цирка. Оззи купил для отпугивания оленей несколько дюжин свистков, работающих от встречного потока воздуха, и наклеил эти мелкие пластиковые приспособления тут и там по капоту и крыше кабины, некоторые поместились диагонально, вместо того чтобы смотреть точно вперед, а некоторые он установил так, что выходящая воздушная струя переднего приводила в действие задний, «вроде призмы Ньютона»; он также заставил Крейна и Мавраноса разрезать себе пальцы, чтобы испачкать кровью все до одного из множества флажков и вымпелов, которые он прикрепил на антенну, бамперы и кузов; еще он оклеил игральными картами борта шин, а заодно и крылья.

Крейн слышал, как Оззи, возясь с колесами, бормотал что-то о дизеле и лобовом стекле, но Крейн, смущенный эксцентричными мерами предосторожности своего приемного отца и невозмутимостью, с которой Мавранос соглашался с его решениями, не хотел вступать в разговор и, возможно, спровоцировать что-нибудь еще в оформлении «Сабурбана».

В конце концов они поехали, выбрались из Лос-Анджелеса по Помона-фривей, и только сейчас, после трех часов ничем не прерываемой езды, тревога и нетерпение Крейна улеглись настолько, что он смог расслабиться и подумать об остановке.

По прибытии в Бейкер выяснилось, что легендарный ресторан «Бан бой» сгорел, и потому они, свернув с шоссе, остановились возле закусочной под названием «Безумный грек» – маленького заведения, оформленного в белом и голубом цветах, с огороженными штакетником столиками под зонтиками на улице. Оззи расположился в тени, а Крейн и Мавранос вошли внутрь, чтобы заказать еду.

Меню там было подчеркнуто греческим, с такими блюдами, как шашлыки-сувлаки на тарелке, кефте-кебабы, сэндвичи «Онассис», но они заказали обычные чизбургеры. Мавранос также взял пиво для себя и Оззи, а Крейн ограничился каким-то безалкогольным холодным напитком под названием «тамариндо».

За едой они мало говорили. Мавранос, не обращая внимания на скептическое фырканье Оззи, доказывал, что впадающие в спячку рачки «морские обезьянки» вылезают из глины, остающейся после пересыхания озер, когда начинаются весенние дожди, а Крейн просто потягивал свой «тамариндо», глядел на пластиковые стаканы с пивом, стоявшие перед попутчиками, и думал о телефоне-автомате, трубку которого поднял, когда находился в казино «Коммерс».

Они собрались уходить – Оззи уже взял свою трость, которую перед обедом повесил на край стола, а Крейн положил на стол деньги в оплату за еду и на чай, – но тут чья-то костлявая рука молниеносным движением схватила со стола керамическую миску, в которой лежали порционные кубики сахара, завернутые в бумагу.

Молодой человек, стоявший возле стола, держал в одной руке сахарницу, а другую засунул за полу слишком большой для него коричневой вельветовой куртки, в которой он, похоже, спал. Из-за неожиданной спазматической ухмылки его зубы казались чрезмерно большими, а глаза пылали лихорадочным возбуждением.

Несколько мгновений Крейн, Оззи и Мавранос просто смотрели на него.

– О, конечно, предполагается, что у меня пистолет! – сказал незнакомец и тряхнул головой, пытаясь убрать волосы со лба. – Как иначе можно воспринять электродрель с ее кнопками, но слышали ли вы, чтобы я это говорил?

Крейн чуял, что от него пахло застарелым потом и чем-то вроде освежителя дыхания.

Мавранос улыбнулся и развел руками, показывая, что мы, дескать, не хотим никаких неприятностей, но Крейн заметил, что его ноги под столом напряглись.

– Если чья-то мать была луной, – веско произнес молодой человек, – этот кто-то может найти ее через те места, где она… где она…

Оззи резко мотнул головой в сторону Мавраноса, и тот опустил руки.

– …где она оставила свое… свое лицо! Или лик ворона, глаз ворона! – Молодой человек опустил сахарницу на стол и вытер лицо рукавом. – Дама червей, – сказал он уже немного тише, – и валет отправился ее искать. – Он подтащил стул от соседнего пустого столика и сел. Все так же держа правую руку под полою, левой он вытащил из кармана синюю коробочку с колодой игральных карт «байсикл» и бросил ее на стол. – Сыграем?

Из окна на незваного гостя с неодобрением смотрела официантка, но Оззи улыбнулся ей, махнул рукой, и она, похоже, сочла, что ничего дурного не происходит.

Оззи снова повернулся к незнакомцу и, нахмурившись, разглядывал его, очевидно, пытаясь сообразить, каким образом этот сумасшедший может вписываться в ту схему, с которой они имеют дело, и каким образом возможная игра с ним скажется на обстоятельствах.

– И какие же… ставки? – спросил он.

– «эМэндэМс», – ответил молодой человек, – против вашего сахара. – Он указал на сахарницу, которую только что поставил на стол, и вынул из кармана две стандартные коробочки «эМэндэМс». – Конфеты. И сахар. Если он останется у вас, вы испортите зубы. – Он безуспешно попытался ухватить одну из вившихся вокруг мух. – И мухи его любят, – добавил он. – По-испански «муха» будет «mosca». – Он хихикнул и вскинул голову.