Последняя сказка - [15]

Гусли мгновенно смолкли, и из толпы тут же стали доноситься недовольные крики.

Глава пятая, вечеринка продолжается. Звонок другу

– Ты пьян, юноша! – закричал гном.

– Остынь, приятель! – подхватил высокий белобрысый парень.

– Откуда ты взялся? – спросила синеглазая темноволосая девушка, предусмотрительно откинув косу назад.

– Я с Земли! – гордо заявил Двадцатый, семь долгих лет его никто не слушал, теперь же, довольный вниманием, он схватил со стола тонкую серебряную вилку и принялся неуклюже тыкать ей в звездное небо, – в-о-о-т оттуда я!

Дальше было хуже – на вопрос о своем имени Двадцатый вспомнил только три цифры из девяти, да и те не в том порядке. Он безуспешно попытался убедить присутствующих в своем высоком административном положении, теряя терпение и равновесие, кое-как вскочил на стол и затопал прямо по тарелкам.

– Я старший ассистент младшего ассистента менеджера чистоты! – выпалил он на одном дыхании, – во как! Это у вас тут – куда не плюнь, везде принцессы, куда не глянь – одни цари!

Разношерстная толпа озадаченно загудела, дюжина рук убирала из под его ног посуду, еще столько же пытались его поймать. О, об этом вечере теперь будет гулять добрая сотня сплетен по сотне деревень не меньше сотни дней! Хотя, они ошибались – этот вечер Неливерия будет помнить вечно!

Старик-певец грустно покачал головой, взгляд его незрячих светло-голубых глаз, казалось, видел Двадцатого насквозь.

– Он пьян! – недоумевала толпа, – несите его в баню! Он пьян!

– Кто я?! – заревел Двадцатый, – сами вы пьянь!

С этими словами он принялся снимать с себя нарядный кафтан, а затем стянул и шаровары, оставшись лишь в своем темном облегающем костюме с Земли.

– Успокойся, парень! – раздавались в это время мужские голоса.

– Срамота! – визжали женские.

Но, приняв стандартный земной вид, Двадцатый не остановился, а быстро засучил до локтя правый рукав своей рабочей формы. Все увидели странный темный ремешок с маленьким квадратным экраном. Секунда и он ярко вспыхнул, проецируя над костром трехмерную модель далекой израненной планеты со всеми ее цветными спутниками.

– Земля! – выдохнул Двадцатый, указывая вилкой на мерцающий в темноте ржавый шар, почерневший от копоти. Рядом с ним в пустоте парило огромное зеркало – Фобос, второе Солнце, чей отблеск быт так же ярок, но не так горяч.

Внезапно обугленный шар стал расти, перед глазами изумленных зрителей из темноты возникли города-мегаполисы, словно огромные черные термитники, светящиеся тысячами разноцветных огней.

Один за другим в толпе раздались крики ужаса – все увидели, что между горящими башнями лежала безжизненная, обуглившаяся пустыня, выжженный черный пепел.

– А где луга?

– Где леса?

– И реки, и моря?

– Выкипели и высохли! – небрежно ответил Двадцатый, прыгая на одной ножке – наступил в горячий суп, – зато у нас всегда светло! У нас есть второе Солнце!

– Зачем второе? – ужаснулась толпа, с других костров стали подтягиваться все новые и новые зеваки, – ведь и единственное для всех сияет равно!

– Энергия! – многозначительно ответил молодой землянин.

– Коль света нет внутри, то и снаружи Солнца мало! – печально произнес старик, укоризненно покачав седой головой, – внутри нашей планеты, в пещерах темных и глубоких, пылает сердце храброго Неливера – источник чистейшей энергии! Он сердце здесь свое гореть оставил! Вот это истинное Солнце! Благодаря ему живет планета!

– Это мы уже проходили! – ответил Двадцатый, снова переваривая полученную информацию о вечном двигателе, – чье сердце? Что такое сердце?

– И вы, земляне, счастливы на своей мертвой Земле? – тихо спросил высокий белобрысый парень.

– Он же насквозь седой, видать, там одни неурожаи!

– Что?! – снова не понял Двадцатый, не понимая, что значит счастье.

– Покажи нам землянина! – крикнул кто-то из присутствующих, раздались одобрительные возгласы, – землянина!

– Без проблем! – услужливо ответил Двадцатый, нетерпеливо тыкая указательным пальцем в мерцающий экранчик, вскоре, прямо над костром появилось озадаченное лицо юноши с выпученными голубыми глазами и ярко-малиновыми волосами, стоящими дыбом.

– Эй, Третий! Брат! – закричал ему Двадцатый, – давай рули сюда, скот! Я тебя утилизирую!

Красноволосый парень чуть не выпал из кресла, он приблизил свое лицо вплотную к экрану и дикими глазами смотрел на окружающих. Он не замечал лиц, зато надолго запомнил кольца с камнями, золотые кубки и серебряную посуду.

– Ты... ты утилизирован? – дрожащим голосом спросил Третий, рассматривая при свете пламени довольное раскрасневшееся лицо Двадцатого, чувствуя от экрана тепло, дым костра и запах жаренного мяса, – ты... мертв?

– Да, я утилизирован! И жду тебя! – засмеялся Двадцатый, – записывай координаты, гад, и дуй сюда!

– Макс! – послышался из толпы звенящий голос Тилля, – Макс! Вот ты где!

– Внучок! Оденься – замерзнешь! – заахала подоспевшая к костру бабушка.

На этом трагическом моменте Двадцатый предпочел разорвать связь, и экран, витавший в воздухе, погас.

– Макс! Почему ты сбежал? – недоумевал Тилль.

– И блинков совсем не поел! – добавила старушка.

– Я..ээ! – начал Двадцатый, краснея, ему стало стыдно за себя – в толпе пробежал смех, – я... спешил...