Последняя рукопись - [67]

– Да, но ничего серьезного.

Он взял ее за руку:

– Врачи говорят, что скоро отпустят меня. Завтра уж точно. По их мнению, домашняя обстановка ускорит выздоровление. Но при одном условии: чтобы я ежедневно приходил в отделение реабилитации к логопеду и чтобы кто-то первое время заботился обо мне дома. Ты ведь не уедешь?

– Конечно не уеду. После того, что произошло, у нас с тобой как-то все разладилось, но… мы начнем сначала, хорошо? Будто… новую жизнь. Завтра вечером Рождество… – Она сжала его ладонь. – Несмотря на все, что случилось, я хочу, чтобы это было прекрасное Рождество. Мы всегда так любили этот праздник. Твой отец тоже придет.

– Отлично. Вчерашний день я провел с ним, и… В общем, похоже, он тяжело переживает смерть моей матери. Я вижу, что у него появились черные мысли, ему не удается прийти в себя, да и моя потеря памяти не улучшает его состояния. Мне за него страшно.

– Именно поэтому мы не можем оставить его одного в рождественский вечер.

– Почему моя мать покончила с собой, Лин? Отец почти ничего не объяснил. Странно, стоит мне об этом заговорить, он замыкается, будто за этим кроется какая-то тайна.

– Я никогда хорошо не знала твою мать. Жак всегда держал ее подальше от меня, от тебя, как будто существовала… да, именно тайна, как ты говоришь. Было между ними что-то непостижимое, и я постоянно спрашивала себя, почему же они не расстались, ведь… со стороны твоего отца явно недоставало любви. Он всегда приезжал к нам один. Всякий раз, когда мы навещали их, твоя мать, напичканная лекарствами, не вставала с постели… Очень трудно объяснить тебе все это здесь в нескольких словах.

– Однако придется. Я хочу узнать о нашем прошлом. И давай поговорим обо всем остальном тоже, ладно? Я имею в виду… О Саре, об этих четырех годах… Я не хочу ждать, когда память сама вернет мне мои воспоминания, надо, чтобы ты мне все рассказала.

– Знаешь, Жюлиан, то, что сделал Джинсон, очень жестоко. Это… он чудовище, и…

– Понятно, но я хочу разделить с тобой все, даже если мне будет больно. Знать все. Абсолютно все, ты меня понимаешь?

После недолгого колебания Лин вынула из сумки тяжелый ключ от форта и вложила его мужу в ладонь. Металл был таким холодным, что его передернуло.

– Взгляни на него, поверти в руках. Он пахнет морем и солью и имеет для тебя особое значение. Это важно, очень важно. Попытайся вспомнить.

Жюлиан взвесил ключ на ладони, понюхал его. Прикрыл глаза. Лин внимательно наблюдала за каждой морщинкой, проявлявшейся на его лице.

– Скажи мне, что помнишь. Что… понимаешь, о чем речь.

– Похоже на ключ от усадьбы или от замка.

– От форта… Это ключ от форта.

Он покачал головой:

– Прости… Ты мне объяснишь?

– Не могу. Пока не могу.

Жюлиан посмотрел куда-то через плечо Лин.

– У меня такое ощущение, что все время, пока я в больнице, нам не будет покоя.

Лин обернулась и с удивлением обнаружила на пороге палаты Колена. Он сделал вид, что стучит в дверь.

– Я вам не помешаю?

Лин поспешно выхватила ключ у Жюлиана из рук, сунула его в карман и в замешательстве встала. Колен проследил за ее движением, но не успел увидеть, что у нее в руке.

– Все в порядке.

Сыщик подошел пожать Жюлиану руку. Мужчины стояли лицом к лицу.

– Есть новости насчет нападения на меня?

– Потихоньку продвигаемся. Но на данный момент ничего конкретного. – Он обернулся к Лин. – Можно тебя на пару минут?

Лин нежно поцеловала мужа.

– У меня сегодня днем полно дел: покупки к празднику, всякое такое… Вернусь к вечеру, ладно?

– Ладно…

Когда она обернулась, Колен уже вышел в коридор. Она нагнала его возле кофейного автомата. Он купил себе эспрессо и впервые не предложил ей. Простая забывчивость или умышленный шаг?

– Я хотел поговорить с тобой о двух вещах. Во-первых, я изучил банковский счет твоего мужа. И обнаружил одну странность. Несомненно…

Лин не понравился его тон, но она ничего не сказала.

– …Утром в день нападения в девять ноль две он достиг дозволенного предела своих расходов: снял две тысячи евро в банкомате в центре города. Я получил возможность просмотреть запись с видеокамеры банка, это точно был он…

Лин онемела. Еще одно неизвестное в уравнении.

– …Теперь об отпечатках, обнаруженных вчера у тебя на вилле. Не твоих и не Жюлиана. Мы не знаем, кто это может быть, в картотеке таких нет, но одно бесспорно: они принадлежат тому паразиту, который два месяца назад ограбил дом – те же папиллярные следы. А поскольку Жюлиан тогда сделал уборку, потому что мы повсюду оставили порошок, те, что были обнаружены вчера, безусловно, новые, а значит, связаны с днем нападения.

Лин сунула в аппарат монетку и получила стаканчик с кофе. Колен посторонился, пропуская пациента в инвалидной коляске.

– Знаешь, почему я так его называю? Потому что паразит пользуется своим хозяином, живет ему в ущерб, за его счет, так сказать. Наш паразит перемещался по твоему дому, как блоха по спине собаки. Спальни, кухня, ванная – он не стеснялся. И в машине тоже похозяйничал: мы обнаружили его следы на руле, на внутренних ручках дверей. Он даже отхлебнул вашего виски, перекусил из вашего холодильника, пролистал альбомы с семейными фотографиями. Его отпечатки действительно были повсюду.