Последняя рукопись - [116]

В кармане завибрировал телефон. Эсэмэс.

«Здравствуйте, Лин, это доктор Гжешковяк из больницы Берка. Извините за столь позднее сообщение, но я сегодня имел продолжительную беседу с логопедом, который сообщил мне, что Жюлиан не приходил на сеанс ни вчера, ни сегодня. После нашего разговора я внимательно изучил его медицинскую карту. Меня беспокоит кое-что, касающееся его памяти. Мне бы хотелось откровенно побеседовать с вами об этом, но не по телефону. Не могли бы вы приехать завтра в больницу? Одна, если можно. Ничего не говорите Жюлиану».

Лин вскрикнула, когда муж открыл багажник, чтобы убрать лопату, пустые мешки и чехол. Она была на грани нервного срыва. Быстрым движением она стерла сообщение. Жюлиан снял заляпанную грязью одежду, сунул ее в мешок и рухнул на сиденье. У него на лбу остались кровавые отпечатки обеих ладоней, а от тела шел пар, как от старого котла.

– Это был настоящий кошмар… Зато закопан он глубоко.

Жюлиан сделал глубокий вдох и постепенно взял себя в руки.

– Ладно… Дождь выровняет поверхность, через несколько часов не останется никаких следов того, что земля была перекопана. Сюда никто никогда не приедет. На свалке избавимся от лопаты, брезента, мешков и поедем домой. Я вымою машину сверху донизу, а завтра, как только позволит прилив, вернусь в форт и сделаю там уборку.

Он повернул ее лицо к себе. Пальцы у него были ледяные как смерть.

– Дело сделано, Джордано больше не существует. Этот урод гниет в аду, под толстым слоем земли.

– Скажи мне, что он был мертв, когда ты приехал в форт. Что ты не убивал его.

– Я его убил, Лин, еще в тот момент, когда запер в форте. И ты это знаешь.

Жюлиан почувствовал, что она отпрянула. Тогда он достал из кармана фотографию и сунул ей в руки. Чернила затекли на лицо Сары, но еще можно было прочесть: «Дай мне силы никогда не забыть, что́ он сделал».

– Может, я и забыл, но я сохранил силу. Все, что мы сделали, мы совершили ради нашей дочери, запомни навсегда. Нас двое, верно? До конца.

Она кивнула:

– До конца…

Они тронулись в путь.

– Я его не убивал.

Всякий раз, когда была возможность, он гладил ее по лицу.

Что ей собираются сообщить про память Жюлиана?

70

Он сделал глубокий вдох и толкнул дверь. Следом за ним шел Вадим. Вик с 19 июня 2016 года не встречался взглядом с Путешественником. Помещение было оборудовано многочисленными, хорошо заметными камерами наблюдения и микрофонами. Два надзирателя, доставивших заключенного, стояли каждый в своем углу. Они вышли.

Энди Джинсон был предусмотрительно прикован наручниками – руки вперед – к цепи, соединенной стальным кольцом со столом. Он исхудал, его черты еще больше заострились по сравнению с прошлым разом, скулы были словно выточены из кремня, серая, как решетка его камеры, кожа обтягивала кости. Он сделал себе несколько татуировок на уровне шеи – звезды, нанизанные одна за другой на чернильный хомут.

Он презрительно взглянул на Вика:

– Поганый у тебя видок, цыпленочек. Что стряслось? Уж не от работы ли тебя так плющит? Над чем трудишься? Похоже, тебе это совсем не по силам.

Вик уселся на стул прямо перед ним и выложил на стол бежевый конверт, который уже через две секунды привлек внимание Джинсона. Затем полицейский собрался и заговорил сильным и властным голосом:

– Вы уверены, что вам не требуется присутствие вашего адвоката? Все, что вы скажете, может…

– Тсс… Тсс… К чему это? И кстати, можешь обращаться ко мне на «ты». Мы ведь старые знакомые.

Путешественник в оранжевой робе заключенного непринужденно откинулся на стуле. Несмотря на сковывающие его запястья наручники, длина цепи позволяла ему некоторую свободу движений. Он покрутил головой и осмотрелся – он никуда не спешил. Вадим стоял, скрестив руки и прислонившись спиной к стене.

– Ну, как там Каспаров – Топалов девяносто девятого года? Ты продвинулся? Так и вижу тебя склонившимся над шахматной доской и пытающимся отыскать ключик к моей башке. Короче, ты не на высоте. – Он щелкнул пальцами. – Вы поверхностны, вы не умеете разуть глаза или заглянуть глубже, за видимую сложность простых уравнений. Ответы с самого начала были у вас под носом. Вам оставалось только протянуть руку и воспользоваться ими.

– Мы здесь не для того, чтобы говорить о нас. У вас есть какие-то соображения относительно причины, по которой вас временно вытащили из вашей дыры?

Полицейский и заключенный изучающе посмотрели друг на друга. Джинсон молитвенно сложил ладони:

– Откуда мне знать? Я заперт в четырех стенах, без малейшего контакта с внешним миром. – Он бросил взгляд на камеру справа. – Где они? Перед экранами, в тепле? Они нас видят и слышат?

– Кто – они?

– Ты прекрасно знаешь… Родители малышки Сары Морган. Может, вы думаете, что пришло время признаний? Что достаточно вызвать меня сюда, чтобы я любезно указал вам место, где закопал ее?

– Да, мы надеемся. Возможно, это облегчит вашу совесть.

Он провел языком по губам.

– К сожалению, боюсь, придется подождать еще немного. Но я могу избавить вас от бесполезных перемещений.

Сыщики позволили ему позлословить и поиграть в удава и его жертву. Джинсон припомнил все, как бывало каждый раз. Пытки, которым он подвергал своих жертв, их крики, заключение девушек в фургоне, способ, которым он их закопал. Джинсон любил поговорить, он углублялся в мир лжи и фантазмов, а Вик наслаждался в предвкушении развязки. Шок от разоблачений, которые он собирался сделать, будет от этого только сильнее.