Последняя реликвия - [83]

Затем Агнес исполнила приказание — обнажила плечи и спину.

— Стой на месте! — воскликнула аббатиса Магдалена, ликуя и вознося карающую руку.

Плеть просвистела в воздухе. Сперва аббатиса била девушку медленно, смакуя каждый удар, с тайным злорадством разглядывая каждую ранку на белой, мягкой, как шелк, коже, жадным взором впиваясь в каждую каплю крови, — потом ударяла она все быстрее и быстрее, словно ее возбуждали и опьяняли это действо, пытка эта, сам вид крови[15].

Агнес — такая как будто слабая девушка — проявила недюжинные выдержку и стойкость: ни разу не вскрикнула она, ни разу даже не застонала, хотя ее нежное тело горело, словно в огне. Со лба у нее катился холодный пот, губы дрожали, и в уголках рта показалась легкая пена.

Наконец аббатиса выбилась из сил и опустила плеть.

— За что ты так истязаешь меня? — глухо спросила Агнес.

— За то, что ты разгневала святую женщину, — прохрипела аббатиса, задыхаясь. — За то, что ты утаиваешь от святой женщины правду.

Агнес тихо покачала головой:

— Никакая ты не святая, тетя, потому что ты ненавидишь меня. А ненависть и святость несовместимы… Я знаю также, за что ты меня ненавидишь.

— За что же? — как будто остолбенела настоятельница, и в глазах у нее мелькнул испуг.

И Агнес заметила этот испуг.

— Когда ты была еще молодой девушкой, ты любила моего отца. Ах, как ты его любила! Ночей не спала, все слезы выплакала… Но он предпочел тебе другую. Ты никогда не могла простить своей сестре, что отец любил ее больше, чем тебя. В ее присутствии он тебя не видел. Поэтому ты пошла в монастырь — не для того, чтобы посвятить себя Богу, а для того, чтобы не видеть счастья своей сестры, чтобы утешить свое раненое сердце.

— Это ложь! — вскрикнула аббатиса, но по ней видно было, что правда жалила ее.

Агнес, истерзанная, торжествовала.

— Ты ненавидишь меня потому, что я похожа на свою мать. Еще ты меня ненавидишь потому, что я любима, и мой любимый из-за меня готов жизнью рисковать, готов горы разрушить, готов камня на камне не оставить от твоего монастыря. А ты не испытывала такого никогда, потому… потому что недостойна!.. Нет, тетя, никакая ты не святая, ты грешный человек! Тебя испытывает Бог, дав тебе власть, а ты этого не понимаешь и испытания не выдерживаешь. Ты, тетя Магдалена, не наказывала меня за прегрешения, ты утоляла свою злобу, мстила за свою неудовлетворенность… Да отпустит тебе Господь этот грех! Не мне тебе говорить, что Бог все видит.

Лицо аббатисы позеленело; широко раскрыв глаза и рот, она смотрела на Агнес. Ее пересохшие, потресканные губы двигались, но она долго не могла произнести ни слова.

— Да, племянница, я ненавижу тебя! — прошипела она, наконец, как обозленная змея. — Все ты правильно угадала! Откуда только узнала эту историю?.. Я буду мучить тебя каждый день, я изуродую тебя, и жизнь, подарок Господа, будет тебе не мила; я медленно превращу тебя в животное, а потом в прах. Пусть я не святая, пусть я приду с грехом на Страшный суд и претерплю за тебя, однако я повинюсь, замолю потом свой грех. Но это будет потом, потом… а сейчас я буду с тобой настоящим дьяволом — так же, как твоя мать была дьяволом, разрушившим счастье моей жизни! Ты, рожденная ею от моего любимого, была вечной насмешкой над моей жизнью и над моими растоптанными мечтами…

Сверкая глазами, с пеной у рта, скрежеща зубами, аббатиса еще раз взмахнула плетью над Агнес, в которой эта бешеная ненависть вызывала больше омерзения и жалости, нежели страха. Резко повернувшись к двери, аббатиса внезапно остановилась и затряслась всем телом. В коридоре послышались сильный шум и топот быстро приближающихся людей. Давно в монастыре Бригитты никто не шумел. И звуки, раздававшиеся из коридора, говорили о том, что в стенах монастыря происходит нечто необычное. Это и смутило аббатису Магдалену. Встревоженно, нервно она ждала объяснений от тех людей, что, по-видимому, сейчас спешили к ней… Вот через окошечко в стене проник отблеск яркого света. Дверь кельи со стуком распахнулась, звякнул замок, и на пороге появился Гавриил с горящим факелом в руке. Ему было довольно одного взгляда, чтобы понять, что тут произошло. В порыве гнева он схватил аббатису за тощую руку, вытащил в коридор и ногой захлопнул дверь кельи. В коридоре толпились бородатые воины в кольчугах и латах, в шлемах, вооруженные пищалями и пистолетами. Между этими русскими воинами, дрожа от страха, стояли несколько обитателей монастыря.

— Проклятая старуха! Что ты сделала с этим ангелом? — прогремел Гавриил, злобно тряся аббатису за плечи.

— Пощади, будь милосерден! — простонала аббатиса, в испуге падая на колени.

— А ты к ней была милосердна? — гневно вскричал Гавриил. — Всего несколько часов назад я предупреждал тебя: не накликай беду на себя и монастырь! Ты пренебрегла этим предупреждением, ты страстно жаждала крови, ты взяла плеть и стала ночью терзать свою жертву… Кайся теперь, дьявольское отродье! Твоей власти пришел конец, а для монастыря Бригитты настал последний день!..

Аббатиса быстро поднялась. Она, похоже, справилась со своим страхом. И к ней вернулась ее прежняя самоуверенность. Лицо матушки настоятельницы было бледно, но в глазах возгорелась непреклонная гордость древнего рыцарского рода.