Последняя реликвия - [25]

— Нет, фрейлейн Агнес, не нужно делать этого, — серьезно возразил Гавриил. — Я понимаю, вам тяжело, вам хочется попрощаться с родным домом, но ваше нежное сердце не сможет без потрясения перенести это страшное зрелище. Я много всякого увидел на развалинах мызы… К тому же русские могут неожиданно вернуться. Достаточно того, что уже я рисковал.

— А там действительно так ужасно? — тихо подняла на него глаза девушка.

— Да, ужасно. Словами не передать. Погибло много мызных людей.

— Среди убитых есть и рыцари, и… женщины? — со слезами на глазах спросила Агнес. — Там оставалось много моих подруг. Неужели их больше нет в живых?

Эти вопросы, сами по себе вполне естественные, почему-то заставили Гавриила нахмуриться.

Он ответил сухо:

— Из рыцарей пали трое-четверо, в том числе и юнкер Дельвиг. Он оказался настоящим рыцарем, человеком чести. Он один из немногих сдерживал натиск русских. Я сам это видел.

— Дельвиг погиб? — покачала головой Агнес. — Значит, он и за меня погиб, чтобы я спаслась? А я, признаюсь, его недолюбливала. Он казался мне слишком язвительным…

— Из женщин никого не убили: они либо все убежали, либо русские увели их с собой.

— В рабство?..

Гавриил не обратил внимания на ее вопрос.

— Мыза и лагерь разгромлены. Ворота в укрепленный лагерь разнесены взрывом. Как видно, с этого взрыва все и началось. Пока кнехты распивали пиво и горланили песни, русские подобрались к воротам и заложили заряд. Сразу после взрыва в лагере началась резня. И последствия резни ужасают. Это не для глаз юной дамы…

— А мыза? Неужто не осталось ни сарайчика?

— Все строения превращены в дымящиеся развалины.

— И даже вернуться будет некуда? — поразилась Агнес. — Ну… потом, когда война закончится.

— Вернуться всегда можно. Ведь есть земля. А сейчас… — Гавриил развел руками. — Мне пришлось обшарить все углы и закоулки, пробираться между грудами тлеющих головней и задыхаться от дыма, пока я, наконец, не разыскал то, что нам необходимо: хлеб, мясо и — пожалуйста, не пугайтесь! — костюм мальчика… Да, фрейлейн Агнес, времена изменились к худшему, и вы, хотите того или нет, должны будете переодеться мальчиком.

Агнес посмотрела на него испытующе:

— Вы, похоже, насмехаетесь надо мной, Габриэль. Это не очень-то красит мужчину — насмехаться над девушкой, когда она оказалась в трудных обстоятельствах и ей некуда деваться.

— Ни в коем случае! — Гавриил был очень серьезен, убедительно серьезен. — Ничего из женской одежды я не нашел. От вашей комнаты остались только стены, а от сундуков ваших — одни медные клепки. Но не нужно печалиться: женское платье не очень-то годится для путешествия по лесным дебрям, — Гавриил показал ей на узел, что держал на плече. — Здесь вы найдете все, что вам нужно: и чтобы подкрепить силы, и чтобы изменить вашу внешность. Но прежде всего пойдемте в глубь леса…

Молча, потупив глаза, последовала Агнес за своим спутником. Шла за ним, смотрела на широкие его плечи, и было ей очень спокойно.

В лесной чаще Гавриил опустил узел на землю и отошел подальше в сторону:

— Переодевайтесь, фрейлейн. Я вас не потревожу.

Когда он немного погодя возвратился к прежнему месту, перед ним оказался красивый мальчик в одежде немецкого покроя. Платье было ему чуть тесновато, но все же очень к лицу; и мальчик, как видно, это сознавал — глаза его так сияли счастливым блеском, а щеки покрывал яркий румянец.

Гавриил должен был втайне признаться, что «надменная рыцарская дочь» принадлежит к числу тех немногих людей, которых не платье красит, а которые сами украшают собой любую одежду.

— Где-то я уже видел этого юнкера! — воскликнул Гавриил весело. — Кого-то он мне очень напоминает, но не припомню — кого. У юнкера, кажется, есть сестра. Как вас зовут?

— Юнкер Георг, — был ответ в тон вопросу.

— А почему именно Георг?

— У меня дальний родственник такой есть. Совсем мальчишка. Но уже рвется на войну. Ах, где-то он сейчас?

— Что ж, замечательно!.. Значит, вы будете юнкером Георгом, пока мы не доберемся до Таллина. А я буду вашим смиренным слугой Габриэлем. Если нам на пути встретится кто-нибудь, у кого будут сила и право принудить нас назвать себя, отряд рыцарей, к примеру, вы будете юнкером Георгом фон Мённикхузеном, а я мызным слугою Габриэлем, которого назначили вашим оруженосцем.

— А если разбойники встретятся?

— А если мы вдруг столкнемся с разбойниками, — я назовусь бедным, но честным крестьянином, а вы моим младшим братом Юри, для которого я украл немецкую одежду.

— А почему именно Юри? — с лукавой улыбкой и огоньком в глазах поинтересовалась Агнес.

— Юри — он и есть Юри. Родственник дальний у меня есть, — отшутился Гавриил. — Тоже на войну рвется… А вообще было бы удивительно, если бы два таких молодца, как мы с вами, не сумели выбраться из беды. Я немного владею мечом, а у вас, чтобы вы могли защищаться, останется пистолет. Надеюсь, вы не боитесь грохота выстрела?

— Я попадаю в птицу на лету, — не без гордости сказала Агнес. — Не забывайте, господин Габриэль, что я дочь военачальника и выросла среди воинов. И многому меня отец обучил, чему обучил бы сына, будь тот у него.

— Верно, верно, вы уже раньше мне об этом говорили, — Гавриил двинулся в самую гущу зарослей; отодвигая ветки, он придерживал их рукой, чтобы они не хлестнули его спутницу. — Я, признаюсь, очень рад, юнкер Георг, что вы бывалый воин, закаленный в боях, но помните, что я никакой не «господин Габриэль».