Последняя просьба Мурика - [2]

— Какой бизнес, Мурик?

— Мне из дома денег присылали, я норка-шапка в Крыму покупал, на родина отправлял, выгода получал.

Когда мы познакомились, Мурик не был дома уже почти три года. Работал он то у одного бригадира, то у другого. С одной из таких бригад он и попал на мой «объект». Один бригадир кинул его, другой заплатил меньше обещанного, с третьим Мурик уже знал, как договориться, и через полтора года пребывания в России семья его стала получать регулярные переводы.

Платить ему действительно было за что! Зиму он отработал на квартирах в Подмосковье, после чего я забрал его к себе на отделку дома. Договорившись о цене, ударили по рукам, и работа у них с братишкой закипела. Сначала подвал, потом второй этаж, на котором они с братишкой и жили.

На первом этаже тем летом жили мои отец с матерью, крестная тетка Нина и сын Витя — ему шел одиннадцатый год. Любимым Витькиным развлечением было мастерить всевозможные скворечники, полки, ящики, скамейки и подставки, благо отходов от деревянного домостроения было вдоволь разбросано по участку. Все это настоящее столярное богатство шло в ход и находило применение, притом в самых неожиданных вариантах. К концу лета Витька вполне уверенно орудовал не только молотком и ножовкой, он запросто управлялся с шуруповертом, электролобзиком и даже несколько раз пробовал наводить глянец шлифмашиной. Мурик с особенным интересом неравнодушного к дереву мастера участвовал в опытах моего сына. Видимо, вспоминая себя и первые уроки отца, он откладывал свою работу, наблюдал за Витькиными экспериментами, сам включался в его игры с искренним желанием помочь и научить. Помогал советом, а чаще сложные моменты брался сделать сам. Увлекал наглядным примером и, увлекаясь сам, делился секретами мастерства.

Но настоящую выдумку и фантазию, а главное, мастерство и искусство воплощения идей Мурик проявлял при отделке дома.

Тут надо сказать несколько слов о самом «объекте». Эта стройка стала для меня экспериментальным полем по реализации в жизнь мечты об «идеальном доме». Результатом трехлетних изучений дизайнерских журналов, альбомов по русскому деревянному зодчеству стала особая концепция, которую сложно было бы формализовать в рамках стандартного «проекта». Во многом интуитивно понимаемая, идея моего дома развивалась непосредственно в процессе стройки, как бы росла вместе с домом, поворачиваясь в ту или иную сторону, как цветок за лучом солнца. То опережая сам процесс строительства, то следуя за ним, мечта постепенно, мучительно, но неотвратимо перерождалась в реальность.

При кажущейся хаотичности такого подхода, могу с уверенностью сказать, что цели своей я достиг. Но никому другому на своем месте подобного я не советую и не желаю. Прежде всего потому, что от идеи до воплощения путь так же долог, как от чертежа космического аппарата до выхода из него в открытый космос. А в моем случае, как я уже сказал, не было даже подробного чертежа, а лишь предпроектный рисунок.

Учитывая это, читателю легко будет понять, как непросто было мне подбирать людей. Многие из них в конце концов проникались идеей, в некоторых пробуждались глубоко дремавшие творческие способности и наклонности. Но все же большинство (см. начало рассказа) оставались верны тому, что раньше да сейчас именуется шабашкой и халтурой. И тогда «авторский надзор» превращался в полицейский и требовал от меня бесконечно много времени, сил и нервов.

Мурик, кажется, почти сразу понял, чего я хочу от дома и от него.

Часто мы работали так: я рисовал на деревянной заготовке (на стене, картоне, листе бумаги), потом показывал Мурику. Иногда я не мог найти окончательный вариант, пробовал раз, другой. И тогда спрашивал его мнения либо совета.

— Э, нет. Так не нравится! Это как будто один глаз открывай, другой закрывай. Так не делай!

Он удивительным образом умел заметить какую-нибудь на первый взгляд неприметную деталь, какой-то малозначительный штрих, который следовало поправить, слегка изменив угол линии, радиус узора, и все вставало на место. Воцарялась гармония, после чего на первый план выходило уже его умение практического столярного навыка.

— Я найду вариант. Дерево, он сам тебе будет подсказывать, как надо!

Раз в месяц я отправлял его жене деньги, предварительно вместе с ним посчитав, что сделано, что нет, по нашим договоренностям.

— Ты знаешь сам, сколько это стоит. Деньги — это прах, главное — отношение. Вы ко мне как к члену семьи, и я делаю, как себе бы делал. Как будто в своем доме. Мурик не пропадет, я мог бы в другом месте и больше спросить. Только два арбуза на одной руке не унести. Я не такой!

Потом он снова уходил в воспоминания о родной земле, о детях, женщинах.

— У нас женщинам воли нету. Я могу с другой на кровати. Моя жена зайдет, я скажу: «Кто ты такая? Иди к себе!» Она идет. — Но тут же вспомнив что-то: — Хотя сейчас и у нас стало по-другому. Женщина машина водит, раньше так не бывало! И у меня жена современная. Женщинам не верь! — И замолкал надолго. Видно было, что с каждым разом он все больше разуверялся в восточной сказке о женщинах, которым «воли нет».