Последняя побудка - [11]

Как вы думаете, что значит для нас вступить в войну с Англией, Германией, Францией или любой другой сильной державой? Американцы, как вам известно, имеют привычку махать кулаками, едва что-то мешает их торговле. Все мы хорошо знаем, что Англия в настоящее время располагает четырехмиллионной армией, готовой занять свое место в боевых действиях, что Германия имеет от шести до восьми миллионов, Россия — от восьми до десяти миллионов. В плане коммерции мы тоже сейчас конкурируем со страной к западу от нас.

Я полагаю, следует серьезно подумать, что, если мы вступим в боевые действия на Атлантике, мы в то же время получим удар со стороны Тихого океана. С Атлантики могут прийти четыре миллиона и еще три миллиона с Тихого океана, а четыре и три — это уже семь миллионов. Как вы собираетесь действовать, если мы окажемся в таком положении? Наша береговая линия тянется самое малое на двадцать тысяч миль, и она уязвима в каждой точке, за исключением тех, где имеется береговая охрана, но и эта охрана несет вахту только в одну смену.

Мы можем создать регулярную армию из ста сорока тысяч человек, может быть, из двухсот тысяч, но если отвлечься от этих цифр, цена будет слишком дорогой, ведь мы должны выйти на свободный рынок и вербовать людей, потому что как последние идиоты мы живем при системе добровольного набора.

Здравый смысл подсказывает лишь один путь, а именно — обучать нашу молодежь и начать обучение, именно пока они молоды. Необходимо дать боевую подготовку этим мальчикам. Заставить их учиться, если это необходимо”.

Был сформирован первый американский летный дивизион, потом первые американские мотопехотные роты; затем — добровольные ополчения штатов. И на протяжении всех этих приготовлений США пытались достичь согласия с Мексикой, чтобы вступить на ее территорию. Много лет назад между двумя странами существовало соглашение, позволявшее войскам каждой из них пересекать территорию другой страны в погоне за враждебными индейцами. Теперь правительство Каррансы предложило возобновить это соглашение. Мексике будет позволено преследовать своих преступников на территории США, а США, в свою очередь, ловить бандитов в Мексике, “если налет, имевший место в Колумбусе, будет иметь несчастье повториться”. США вроде бы получили разрешение, но только на будущее. Ясно, что Каррансе ни к чему были американские войска в Мексике, но, США были в бешенстве, и об ограничениях никто не думал.

И Колумбус стал расти. Поезд, который приходил трижды в день и на котором приехал Прентис, стал приходить по десять, а то и двадцать раз, привозя людей, лошадей и боеприпасы: полевые пушки, ящики с патронами, винтовки, пулеметы. Возле дороги на краю лагеря стали строить взлетную полосу. Построили и аппарель: две полосы бетона с пространством между ними — первую аппарель американской армии. Появилось двадцать грузовиков, потом пятьдесят, затем сто; пятнадцать мотоциклов и разных легковых машин. Тысяча солдат, потом еще тысяча, и еще… Лагерь стал больше вдвое, затем еще вдвое. Город рос пропорционально лагерю.

Глава 18

— Господа, мы намереваемся, как вы понимаете, неофициально вторгнуться в Мексику.

Они, казалось, не поняли. Хотя и слушали внимательно, но смысл слов не дошел до них. Сержант подождал, пока они положили вилы, скребницы, седла и посмотрели на него. Он продолжал:

— Вот именно — в Мексику. Скорее всего, выйдем послезавтра на рассвете, так что если кому-то нужно написать письма, починить ботинки или пришить пуговицы, займитесь этим сейчас. А заодно помолитесь, потому что, можете мне поверить, там только Бог поможет вам… Бог поможет нам всем.

Если кто-то из вас завербовался сюда, рассчитывая провести время в какой-нибудь уютной восточной стране или ожидая, что мы ввяжемся в европейскую заварушку (сержант определенно имел в виду нескольких новичков), то вам следует знать, что нам предстоит. Вы будете скакать на юг — примерно девяносто четыре квадратных мили Богом проклятой, самой бесплодной и выжженной земли, кучи камней и пыли, какую только Господу случилось создать в недобрый час и которая называется провинцией Чиуауа.

В задней части конюшни, опираясь на перегородку, достающую ему до плеча, с лицом в подтеках пота и пятнах грязи после чистки стойл, Прентис посмотрел через головы мужчин, стоявших впереди него, на сержанта, а потом взглянул на мужчин, если их так можно было назвать, — самых молодых, новых солдат в лагере. Он чувствовал досаду, что его поставили в одну смену с ними. Не то чтобы он сам был не молод или не новичок. Конечно, это так. И не то чтобы ему претила эта работа. Прентис вспомнил, что случилось во время нападения, и подумал, что и они поступили бы точно так же. Более того, повторись все вновь, он и сам повел бы себя, как в первый раз. “Единственный способ избежать этого, — подумал он, — это поставить их рядом с опытными солдатами и дать им почувствовать, что к чему. Так, чтобы им не на кого было оглядываться”.

С этой стороны у конюшни не было стен, только крыша, которая держалась на кольях. Он перевел взгляд с солдат и сержанта, продолжавшего говорить, на другую конюшню и вязанки соломы, потом посмотрел на улицу и увидел приготовления, которые шли в лагере. Уже ходили разговоры о походе в Мексику, но большинство думало, что они отправляются туда, чтобы укрепить границу. Теперь все встало на свои места. Повозки, запряженные мулами, тащат поклажу. Кавалеристы сгоняют лошадей. Другие сматывают веревки коралей. И на какой-то миг среди солнечных лучей и пыли он увидел человека в штатском, который был на голову выше двух солдат-погонщиков, и сразу же подумал, что это Календар.