Последняя песнь до темноты - [3]

Рианна быстро пробралась мимо кабинета к главной комнате. Приглашения. Ее отец, конечно, говорил Бале Середины лета, который он проводил в этом году, каждый год. Все в Тамриллине, обладающие хоть какой-то значимостью, приходили туда, включая короля и его Придворного поэте, Никона Геррарда, самого мощного человека в Эйваре. Для развлечений позвали самых умелых исполнителей, прибывших на фестиваль. Так было каждое лето, сколько Рианна помнила.

Этот год был другим. Тут будет Дариен, исполнять со своим другом Марленом. В этом году ей нужно скрывать секрет от мира… пока не закончится состязание.

Она повернула ручку второй двери, которую она смазывала сегодня, которая вела в сад. Рианна думала о том, как спокойно отец говорил о ранах и крови. И Кэл…? Его тяжелая форма и печальные глаза часто напоминали Рианне гончую. Если гончие говорили о внутренностях животных, редисе и урожае.

Как слуга с кухни мастера Гелвана был связан с убийствами? Почему они так поздно не спали?

А потом она ощутила запах роз в летнем теплом воздухе, и Рианна почти забыла свои тревоги, увидев их у основания вишневого дерева.

* * *

Дариен Элдемур давно уже не нарушал закон. В прошлый раз тоже было из-за девушки. Марлен тоже был с ним, его друг был выше, и это пригодилось, чтобы дотянуться до неудобно расположенного засова ворот.

Дариен улыбнулся от воспоминания. Их с Марленом успех той ночью сделал их легендой среди учеников Академии, это все затевалось ради потрясающей дамы, вдохновившей его на одну из лучших песен. Она вскоре после этого вышла замуж за богатого лорда, как и делали потрясающие существа. Но Дариен уже сделал ее известной, хоть прославив внешность, а не имя, от Кровавого моря на юге Эйвара до голых гор на севере.

— Чего улыбаешься, безумец? — прорычал Марлен. Его темные волосы прикрывали глаза от лунного света.

— Из-за тебя, — сказал Дариен. — Тихо. Нас могут остановить стражи, — улица была тихой, пропитанной ароматами лета. Жасмин и жимолость укрывали стены, скрывая поместья Тамриллина от улиц. Дариен ощущал в этих запахах печаль, несмотря на их сладость, ведь они существовали недолго.

Странно думать об этом, пробираясь в дом богача. Но такие мысли хранились в разуме Дариена, в месте, где рождались песни. А потом женщины поражались, откуда он знал о печали, потере и несчастной любви, когда он казался самым веселым человеком.

Человеком, который теперь собирался весело совершить преступление.

Дариен благодарно помолился Киаре за то, что луна была тонкой. А потом:

— За мной, — сказал он и прошел к другому дереву. Шелест сообщал, что Марлен шел за ним, тихо ворча. — Хватит жаловаться, — пробормотал Дариен. — Потом споем об этом.

— Это точно, — сказал Марлен. — В тюрьме. Трагическую балладу. Или фарс.

— Ты слишком циничен, — возмутился Дариен. Он помнил, что идти нужно дальше. Искать нужную стену.

Они шли по переулку у поместья, добрались до площади, куда выходили сады. Каждый был окружен высокой стеной, чтобы богатые обитатели были скрыты.

Но в основании стены торговца камень сидел неплотно. Дариен пошевелил камень руками, пыхтя из-за его тяжести, и проем оказался достаточным, чтобы они пролезли.

Марлен недовольно отряхивался, Дариен озирался. Розы поприветствовали его, они казались белыми в свете луны, острова в темном море шипов и листьев. Каменный фонтан журчал в центре, обрамленный деревьями в цвету. Каменные скамейки стояли под деревьями с намеренной простотой.

Дариен заметил розу, что отличалась от остальных: в ночи она выглядела почти черной. Так выглядела в лунном свете кровь, он выхватил нож, чтобы срезать ее со стебля.

— Понадеемся, что торговец не заметит пропажу ценной красной розы, — сказал Марлен. — Единственной.

Дариен улыбнулся. Только выпускник Академии так подобрал бы слова, ссылаясь не только на цветок, но и на предполагаемого слушателя.

— За мной, — сказал он. Он не знал, почему вынужден делить этот опыт с Марленом, который, хоть и был его лучшим другом, вряд ли понял бы. Но было поздно что-то менять. Они подошли к вишневому дереву, где он должен был встретиться с Рианной.

— Долго нам ждать? — спросил Марлен. Он говорил тихо, хотя вряд ли его слова были бы слышны в доме с такого расстояния. И музыка фонтана скрывала их голоса.

Дариен покачал головой.

— У тебя есть другие планы на ночь?

— Возможно.

— Тебе бы лучше отточить «Джентльмена и его любовь». Я заметил, что ты ошибаешься в одном и том же месте.

Марлен вскинул голову.

— Я играю так, как нужно, Элдемур, — сказал он. — А тебе нужно научиться не ухмыляться, когда мы поем это. Зрители не знают, что это сатир, до третьего куплета.

— У меня это выходит невольно из-за твоей плохой игры, — сказал Дариен. Он улыбался, говоря это.

Они коротали время, оскорбляя друг друга, пока дверь дома не открылась, на ступенях появилась тонкая белая фигурка. Луна была серебром в ее длинных волосах. А потом она побежала, платье и волосы развевались за ней, она бросилась в его объятия. Она была в ночной рубашке, как понял Дариен, ее бы отругали. Но она не знала, ведь мать не могла научить ее.

— Вот и ты, — выдохнул он в ее волосы. Они были нежными и пахли жасмином, пахли летом. Через миг он отпустил ее и подарил розу. Она улыбнулась, и даже в лунном свете он видел ее румянец. Он знал, что Марлен это заметит, как и целомудренную краткость их объятий, и захочет объяснений. Дариен не хотел раскрывать эту часть для насмешек своего друга.