Последняя песнь до темноты - [21]

Марлен, наверное, топил печали в Марилле. Другой вопрос, откуда эти печали. С бала беспечность Марлена стала напряженной, он мог вот-вот лопнуть, как натянутая нить. Дариен не мог винить Хассена Стира и других за то, что он им надоел. Даже в лучшие времена Марлен скорее пугал, чем был популярным.

И тут он заметил новенькую. Он помахал.

— Лин! — позвал он. — Так тебя зовут, да?

В комнате на миг стало тихо, разговоры остановились, и люди оглянулись, чтобы понять, кто привлек внимание Дариена Элдемура. Когда они увидели потрепанного мальчика, то решили, что это шутка, и отвернулись, словно не давая Дариену обрадоваться, что он отвлек их.

Лин подошла к его столу с опаской в глазах.

— Ты правильно помнишь мое имя, — сказала она. — И я знаю твое.

— Конечно, — улыбнулся он. Ее лицо не изменилось. — Садись, — сказал он. — Расскажи о своем дне. Только ты здесь не вызываешь у меня ужасной скуки.

— Ты очарователен, — сказала Лин. — Но я не понимаю, как могу быть интереснее… других господ здесь.

— Ты думаешь, что я пытаюсь тебя очаровать, — сказал Дариен. — Может, ты права. Позаботься об этом, — добавил он, остановив служанку таверны.

— Или напоить меня, — Лин вскинула бровь, когда служанка ушла. — Со мной редко хотят такое сделать мужчины. Может, ты играешь из-за своей прихоти? Узнать, хочет ли мужчин переодетая женщина… и насколько сильно?

Дариен затих от потрясения, но лишь на миг. А потом сказал:

— Как-нибудь днем или ночью, напившись, ты расскажешь, что вызвало у тебя такое отношение к мужчинам.

— Бездна, лорд Элдемур, — сухо сказал Лин. — И камни, — она взяла у служанки кружку, когда та вернулась.

Дариен решил нарушить напряжение и сказал:

— Дорогая женщина, я просто хотел поздравить тебя с выступлением на балу.

Она кивнула. Снова вскинув бровь, она сказала:

— Та любовная баллада, что ты пел, была очень… личной. Ты явно ее кому-то посвятил.

— Думаешь?

— Да, — сказала она. — Что ты хочешь, Дариен? Ты можешь получить все и всех. Но тут нет защиты, к которой ты привык.

Дариен ощущал желание парировать, но подавил это. Она была серьезной, но не было враждебности. И в платье она выглядела неплохо. И он решил спросить:

— Кто ты, Лин?

Она покачала головой.

— Ты ушел от ответа.

— Ладно, — Дариен провел рукой по волосам. — У меня благородные намерения. Клянусь на лире. И я рад, что кто-то присмотрит за ней… Но не нужно.

Она склонила голову и с критикой посмотрела на него.

— Думаю, ты не врешь. Надеюсь. Я давала Рианне уроки поэзии. Потому что я женщина. Иронично, да?

— Почему? Потому что ты не хочешь быть женщиной?

Лин не ответила, а посмотрела на кольцо Дариена. Камень был темным в тени.

— Изумруд, — сказала она — Ты еще и обманщик. Удача и хаос преследуют тебя, сестры-близнецы, и слушаются тебя, — она посмотрела ему в глаза. — Могло быть хуже.

* * *

Теплый вечерний ветер проникал в окна, свечи трепетали. Марлен ощущал это как ласку, растянувшись на кровати.

Марилла укуталась в одеяло и разводила огонь, кипятила воду для чая. Он смотрел на нее, на ее изящные движения, на то, как она перебрасывает волосы через плечо.

Она сбросила одеяло и вернулась к кровати. Это лишь защищало ее от искр. Она не любила боль.

Они лежали так, не соприкасаясь. Порой он не мог даже смотреть на нее после этого. Этой ночью он смотрел, но не трогал. Пока что.

— Маскарад завтра ночью, — сказала она.

Марлен лениво потянулся.

— Да. Хочешь, чтобы я взял тебя с собой?

Она пожала белыми плечами.

— Ты не возьмешь, позовет другой.

Это когда-то задевало его, но Марлен перерос гнев из-за этого. Он давал женщинам повод бояться его в такие моменты. С Мариллой в таком гневе не было смысла. Если он сорвется с ней, она рассмеется и выведет сильнее. Даже если он убьет ее.

Это было странно. Если подумать, он начинал задаваться вопросом, кто он. Марлен не считал себя жестоким. Он просто был вспыльчивым.

— Что ты со мной делаешь, — сказал он вслух.

Хотя она не знала его мыслей, Марилла улыбнулась, как кошка:

— Это важно? — сказала она. — Ты скоро от меня избавишься. Ты думаешь, что не можешь выбраться с грузом низов.

Глаза Марлена расширились. А потом он улыбнулся.

— У тебя острый ум, как для простолюдинки, — сказал он и подвинулся для поцелуя.

Она легко уклонилась.

— Не нужно, ты знаешь, — ее тон был спокойным, но глаза пристально смотрели на его лицо. — Ты можешь завести себе дорогих любовниц и даже жену — милую, чистую и богатую. А я все еще буду в тенях.

— Всегда в тенях, — Марлен буркнул под нос. Воспоминание грозило заполнить его болью, но он не позволил. Он провел пальцем от ее ребер до бедра и ниже. Она замерла. — Я думал пойти в маске змеи, — прошептал он ей на ухо. — А ты как заклинатель змеи.

Она улыбнулась и дала ему придвинуться ближе, начать их танец снова. Снаружи на улицах звучал смех, люди покидали таверны и шли домой. Ветер задул свечу, и Марлен решил — это была последняя связная мысль — что так, в темноте, даже лучше.

* * *

Ночь стала глубже, и в таверне «Кольцо и Бутыль» стало тише. Люди разбились на группы и приглушенно общались. Пьяный юный поэт играл на лире в углу, бормоча песню, которую почти не помнил. Он растянул ноги на полу, прижимал лиру к бедру и точно не вызвал бы гордость Академии. Он запинался, вспоминал с болью слова.