Последняя орбита - [20]

— Охотно, а то заскучал без работы.

— Ничего, ничего. Хватит Марса и на вашу долю.

Пока откопали ракету, пришлось попотеть. Бурмаков решил перевести ее куда-нибудь на моховой покров, чтобы случайно буран не засыпал снова. Посадку решили сделать севернее того места, где Бурмаков уже побывал.

Мхам не было конца, будто морю. Ракета уже не раз, выпуская свои стальные ноги-опоры, опускалась на поверхность, а характер пейзажа не менялся. Бурмаков и Витя брали пробы, посылали их Павлу для анализа и мчались дальше. Мох понемногу становился похожим на какое-то папоротниковое растение и стлался низко над почвой.

— Вы замечаете, Степан Васильевич? — сказал на одной из остановок Витя. — Растения вытягиваются в одном направлении, с севера на юг.

— Да. Но какая жизненная сила направляет их так? Ураганные ветры или влага, поступающая от снежного покрова полюса?

— Мы побываем на полюсе?

— Обязательно. Только с южного сейчас сползает ледяная шапка. Там лето.

А солнце между тем опускалось все ниже. Правда, оно было, по земному пониманию, еще довольно высоко над горизонтом. Но несмотря на это уже стемнело. Сумерки надвигались с востока. Они были какие-то черные, расцвеченные яркими звездами-бусами. Солнце здесь не имело земной силы.

Витя посмотрел на черное небо и передернул плечами:

— Не хотел бы я ночевать здесь один.

Бурмаков вспомнил, как оставался в одиночестве на пустынной мертвой Луне, и вздохнул, ничего не ответив.

Всю ночь они просидели в вездеходе, прислушиваясь к ночной тишине. Микрофоны, отнесенные на десятки метров от вездехода, не улавливали ни одного шороха. Марсианская ночь была такая же молчаливая, как и день. Экраны инфракрасных локаторов все время были пустые. Только где-то на рассвете Вите показалось, что на одном из них мелькнула тень.

Взошло солнце. Нужно было возвращаться на корабль, так и не найдя ничего нового.

Павел встретил их радостно. Сейчас была его очередь лететь с Витей на Марс.

5

Они продвинулись еще почти на тысячу километров по экватору на запад от той точки, где накануне побывал Бурмаков. Ракета стремительно шла на посадку. И вдруг, о неожиданность, однообразный пустынный пейзаж, каким он казался с высоты десяти километров, начал меняться прямо на глазах.

— Минули фиолетовый слой, — словно боясь спугнуть открывающийся вид, шепнул Павел.

— Красотища какая! — ответил Витя, припав к смотровому пластиковому иллюминатору.

Внизу под ракетой, сбавившей скорость до предела, проплывали отроги какого-то горного хребта, тянувшегося далеко за горизонт. Павел взялся было за штурвал, чтобы направиться к горам, как неожиданно увидел ущелье. Оно начиналось на сравнительно ровной платформе и тянулось куда-то к югу, постепенно углубляясь и расширяясь.

Ракета прошла над ущельем. Постепенно оно превратилось в широкую впадину, дно которой ушло вниз по сравнению с поверхностью планеты почти на две тысячи метров.

— Так вот он каков, этот Нектар, — сказал Павел и тут же спросил: — Здесь будем садиться или дальше?

— Здесь, — ответил Витя, не отрываясь от окна.

Они смотрели только вперед, а когда, посадив ракету, оглянулись, то даже вскрикнули от восхищения. Сзади ракеты виднелось настоящее озеро. Солнце светило по южному ярко, и вода в озере показалась зеленоватой. Лишь самые гребешки волн были пенисто-белые. А вдали, свисая к воде, лениво покачивались голые прутики — ветви неизвестного кустарника.

Взволнованный, Павел долго не мог открыть люк, чтобы выбраться из ракеты. А выйдя наконец, саженными шагами помчался к озеру, не отвечая на оклики Вити. Витя укоризненно посмотрел ему вслед и, сдерживая свое нетерпение, сначала вывел вездеход, а потом закрыл выходной люк ракеты. На вездеходе он оказался на берегу почти одновременно с Павлом.

— Сюда, иди сюда, — махал Павел рукой.

У берега озеро было неглубокое, прозрачное и напоминало земное. Только ни одной травинки не росло здесь. Веточки кустарника, голые и длинные, казалось, были принесены откуда-то с другого места и нарочно всунуты в песок, чтобы хоть этим украсить унылое однообразие берега. Павел попробовал вытянуть одну веточку. Потянул раз, другой. Она не поддавалась. Тогда Витя присел на корточки и стал осторожно разгребать песок. Корни уходили довольно глубоко. Там почва была влажная.

— Наверно, какие-то питательные вещества придали ей такую окраску, — сказал Павел, помяв в руках комочек почвы. — Оставь, Витя, мы наберем ее, когда будем возвращаться, а сейчас идем в воду.

Витя забил в песок железную палку и прицепил к поясу Павла конец капронового троса, намотанного на ней. Павел недовольно фыркнул. Зачем трос, когда дно озера гладкое и твердое, как гранитная набережная Москвы-реки? Он проверил уже это, как только прибежал сюда. Однако, если Вите так хочется, пусть привязывается.

Они вошли в воду: впереди Павел, постукивая перед собой палкой, за ним — Витя. Дно постепенно понижалось. Вода, доходившая сначала только до щиколоток, достигала уже колен. Идти стало еще труднее.

Каменное дно внезапно окончилось, и Павел провалился чуть ли не по горло. Вода кругом помутнела. Витя натянул трос, помогая другу выбраться на твердое место.