Ветеринар уколы делал. А потом сказал, что делать эти уколы бесполезно, что у собаки уже такая старость, которая ее тяготит, и что собаку надо привезти на мотоцикле в поликлинику.
Санин сказал, что он не повезет Ичу туда, в подвал.
- Это неизбежно, и оставлять собаку в таком положении нельзя, ответил ветеринар. - Вы не можете этого не понимать.
Санин это понимал. Он не признался ветеринару, что пробовал проехать с Ичей по той улице, где поликлиника. Пробовал даже остановиться около здания поликлиники. И он увидел, что случилось с Ичей. Она все помнила: запах веревки - это особый запах.
Санин сказал тогда Иче, что они здесь случайно. Ехали, остановились и поедут дальше. И они поехали дальше.
...У Ичи образовались пролежни. Теперь она почти не могла ночью самостоятельно переворачиваться. Вставала редко. Ела и пила лежа.
У Санина с ветеринаром повторился разговор о поликлинике. И когда Санин опять сказал, что не повезет Ичу, ветеринар ответил:
- Как хотите, но это жестокость.
...Санин выкатил из сарая мотоцикл. Помог Иче спуститься с лестницы и посадил ее в коляску.
Он взял ружье. В кармане у него лежал единственный патрон для единственного выстрела. Ича хотела сказать, что он забыл патронташ, сумку, флягу с водой и бидончик. Но у нее не было сил сказать.
Когда приехали в степь, Санин, Ича и мотоцикл долго стояли в степи. Ича увидела все то, что хотела увидеть. А Санин увидел все то, что не хотел сейчас увидеть.
И он не выдержал: достал из кармана патрон и выбросил его, хотя и понимал, что не должен этого делать, что это опять жестокость. И что все равно какое-то решение, словно последний выстрел, остается за ним.
1964
