Последняя охота - [2]

Он упросил ветеринара немедленно прийти и осмотреть собаку. Ича немолодая, у нее может случиться паралич.

Успокоился он только после того, когда ветеринар осмотрел Ичу и сказал, что сердце работает нормально, затруднений в дыхании нет, а значит, нет и оснований, что может наступить паралич.

Через несколько дней Ича была вне опасности. Действительно, все обошлось.

Но Санин на охоту не ездил, чтобы дать Иче возможность отдохнуть, окрепнуть.

У Санина часто спрашивали, не продаст ли он Ичу. Предлагали большие деньги.

Санин отвечал, что он никогда Ичу не продаст. И что он вообще не имеет права ее продавать, потому что он ее и не покупал, денег за нее не платил - ни больших, ни маленьких. Он только снял с нее веревку, а Ича она сняла с него одиночество. Но этого он никому уже не говорил.

Одну зиму они часто охотились на зайцев. Ездили далеко. Холодно было, но они ездили.

Санин подранил зайца. Заяц ушел. Ича ушла за ним вдогон. Санин испугался - не вернется, замерзнет. Снег очень глубокий. Тоже отправился по следу за Ичей и зайцем. Здесь вот Ича остановилась, отдыхала. Здесь вот заяц прыгал, след запутывал. Ича сделала круг, распутывала след. Нашла - и опять вдогон. Сильный заяц попался. Раненный, а идет и идет... Наверное, "листопадник" - осенью только родился.

Ича притащила зайца. Он был огромным, тяжелым. Ича долго не могла отдышаться. Санин счистил с ее головы сосульки и на лапах между пальцами. Ича дрожала от холода и никак не могла согреться.

Он снял с себя толстый свитер и натянул на Ичу.

В свитере она и приехала домой. А дома они оба выпили водки, потому что оба промерзли.

Это было тоже зимой - Санин на привале забыл портсигар. Охотились они тогда не одни. С ними был охотник, который вместе с другими сказал когда-то про Ичу - "шалит барбос".

Охотник был со своей собакой. Так что Иче приходилось работать в паре. А работать в паре Ича не любила, поэтому ведь день была надутой, неразговорчивой.

Портсигар Санин положил на пенек, а пенек, пока они жгли костер и закусывали, засыпало снегом.

Собрались, пошли. Санин о портсигаре забыл - не видно его. А Ича идет и не идет. Санин позвал ее. Нет, не идет. Хлопнул по спине рукавицей.

Ича ухватила его за рукавицу и потянула к пеньку. И только тогда он вспомнил о портсигаре.

Извинился перед ней и сказал, что никогда не ударит ее даже в шутку рукавицей и на охоту не будет заставлять ходить в паре, если она этого не хочет.

От года к году совершалось неизбежное - Ича старела: укорачивалось чутье, укорачивалось зрение, укорачивался слух.

Ича делала вид, что ничего не происходит. А Санин делал вид, что ничего не замечает.

Они обманывали друг друга. Но Санину это делать было легко, а Иче все труднее.

Теперь Ича, когда она возвращалась с охоты, засыпала уже прямо в коляске мотоцикла. Однажды не услышала будильника. Санин ее разбудил. Как она растерялась, и Санин растерялся.

Ича тут же "с песнями" захотела выбежать во двор, споткнулась на лестнице и едва не упала. Но потом, во дворе, сделала "карусель", улыбнулась ему.

Санин улыбнулся в ответ - все в порядке, Ича. Ведь это подвела нога, которую когда-то укусила змея. Санин выкатывал из сарая мотоцикл и незаметно, вроде бы случайно, помогал Иче влезать в коляску. Ему легче обманывать ее, чем ей обманывать его. И он спешил всегда первым обмануть.

В степи он теперь больше отдыхал и курил, чем охотился.

Ича делала вид, что сердится на него, покрикивает. А Санин извинялся, убеждал ее, что еще неизвестно, что лучше, стрелять или не стрелять. Охота для него вообще никогда не бывала чем-то главным, и заниматься он ею начал особенно после того, как остался один. Ему нужно было куда-нибудь уходить - и он уходил в степь.

...Пролетел жук - Ича не увидела. Прошелестела ящерица в траве - Ича не услышала. А потом и будильник совсем перестала слышать, и "скрипеть над ухом" перестала, и следы зайцев и лисиц видеть перестала, и причуивать птицу.

Ночью ее надо было укрывать чем-нибудь теплым. Иногда надо было помочь перевернуться с боку на бок или помассировать затекшие лапы.

Санин все чаще подходил к Иче. И она была счастлива, что он к ней подходит. Теперь она уже не старалась его обмануть. И Санин тоже не старался ее обмануть. Это было невозможно.

...Ича спускается с лестницы во двор. Идет тихонько, лапы у нее путаются.

Санин ласково оглаживает ее ладонью, говорит:

- Ничего, Ича, ничего.

Потом она останавливается около сарая и просто стоит. Ича и Санин никуда не едут. Оба просто стоят.

Ича кладет ему в руки голову и молчит.

И каждую ночь он подходит к ней, укрывает чем-нибудь теплым. Помогает перевернуться с боку на бок, массирует затекшие лапы.

Ича не в силах сказать ему что-нибудь хорошее или даже просто открыть глаза. Как будто бы она пробежала в степи свои сорок - пятьдесят километров. Они ей теперь только снятся - и тогда она вдруг ночью потянет совсем щенячьим голосом, высоким, прерывистым: увидела степь, увидела все то, чего теперь не видит.

К Санину приходит знакомый ветеринар. И каждый раз Санин просит его сделать Иче укол витаминов или еще чего-нибудь.