Последняя ночь вампира - [8]

У въезда в чащу Жильбер остановился и принялся распрягать коня. Де Грасси как раз впал в забытье и ничего не понимал. Оруженосец взвалил тело поперек животного, сам сел верхом и направил коня в самую чащу — уж теперь дорогу он знал получше крестьянина. Барон на минуту пришел в себя, спросил:

— Кузен, мы где? Что ты делаешь?

— Так надо, Филипп, — чуть не плача, отвечал тот, — так надо, держись…

Уже стемнело, но оруженосец помнил путь. Вскоре они оказались на полянке с хижиной у подножия холма. Он соскочил с коня и забарабанил в дверь.

— Кого принесла нелегкая? — донеслось изнутри.

— Это Жильбер! — закричал он срывающимся голосом. — Жильбер и барон де Грасси!

Дверь открылась, на порог вышел хозяин.

— Что случилось? — с явным неудовольствием спросил он. — Разве вы не обещали оставить меня в покое?

— Слушай, отшельник! Французы разбиты, барон ранен, он истек кровью! А ты говорил, что искусный врачеватель! Помоги, Богом молю!

Хозяин задумчиво почесал бороду.

— Сначала посмотрим, — наконец произнес он. — Давай занесем в дом.

«Ну и „дом“, — мелькнуло в голове у юноши. — Не спасет, убью чернокнижника!»

Они затащили раненого вовнутрь, положили на кровать.

— Раздевай! — скомандовал хозяин.

Когда барон оказался раздет донага, врач приказал Тарди развести огонь. А сам принялся ощупывать тело — запястья, шею, поднимал веки, снял тряпки с ран. Жильбер, бросая в огонь поленья, слышал, как чернокнижник бранит работу предыдущего врачевателя. Потом он подошел к шкафу со своими треклятыми склянками, выбрал одну, открыл и стал поливать раны. Жидкость, соприкасаясь с кожей, шипела и испарялась. Филипп вдруг открыл глаза, истошно завопил и вновь потерял сознание.

Оруженосец подлетел к отшельнику.

— Что ты делаешь! Лечи его, а не мучай!

— Если ты будешь меня отвлекать, я тебя выкину вон! — заскрипел тот зубами. — Если желаешь жизни своему господину, не мешай!

Юноше оставалось подчиниться. На раны был вылит еще один пузырек, а содержимое третьего через воронку, которую Жильбер самолично просунул барону между зубов, было влито в рот. Хорошо еще, что раненый темную жидкость проглотил, не захлебнулся. Чернокнижник сидел рядом с бароном, держа того за руки. Тарди заметил, что у больного стали дергаться веки и порозовела до того бледная, с синевой, кожа. Увидел это и сам отшельник. Он повернулся и сказал:

— Слушай меня, юноша, слушай внимательно. Я могу спасти жизнь твоему сеньору, но нужно ли ему это, он должен сказать мне сам. Сейчас он придет в себя, и мне надо поговорить с ним наедине.

— Я не могу его покинуть, — залепетал оруженосец.

— Более того, — продолжил хозяин. — Если он согласится, я начну лечение — а оно очень болезненно. Если он вдруг закричит, я не хочу, чтобы ты бросился на меня с кинжалом. Так что тебе придется погулять по лесу до утра. Я тебе дам одеяло.

— Нет, никак, я не могу…

— Тогда забирай его и езжай отсюда.

Оруженосец закрыл лицо руками.

— Давай одеяло, — сказал он. — Когда можно вернуться?

— Перед рассветом.

Жильбер, уходя, хлопнул дверью так, что чуть не сорвал ее с петель.

Отшельник взял еще одну склянку, взболтал ее и поднес раненому к носу. Барон чихнул и открыл глаза.

— Где я? — спросил он слабым голосом.

— Пока еще не в раю. Ты в гостях у друга.

— А, отшельник, — улыбнулся Филипп, — как я сюда попал?

— Жильбер… — начал было хозяин.

— Ах, да, понял, он привез меня в надежде на твое искусство…

— Слушай меня, барон. Слушай внимательно. Мое искусство тебе не поможет. Слишком поздно. Ты истек кровью. Но я могу дать тебе жизнь. Только это может оказаться не даром, а мучением…

— Это как?

— Не перебивай! Ты будешь жить долго, очень долго, может быть, вечно. Но ты не увидишь родных, ты не сможешь есть человеческую пищу, ты не сможешь покидать убежища в дневное время. Но ты и не сможешь заболеть, твое тело станет почти неподвластно заразе, тебя будет почти невозможно убить.

— Не дьявол ли ты? — прошептал де Грасси тихо, без возмущения. — Не пришел ли ты ко мне в образе доброго человека, чтобы искусить меня? Ведь никто не живет вечно телом, только душой, и только на небесах…

— У тебя мало времени, ты должен принять решение. Страшно умереть или не страшно? Многим жизнь, которую я тебе предлагаю, кажется хуже смерти.

Филипп схватил отшельника за рукав:

— Я не продаю свою бессмертную душу?

— Я не дьявол, — выдернул хозяин руку. — Как же меня бесят ваши предрассудки! Это просто необъяснимое явление природы — жить, не старея, для этого питаясь кровью.

— Кровью? Изыди, Сатана! — и барон непослушной рукой попытался сотворить крестное знамение.

— Я не хочу с тобой возиться! Я давно один, и мне никто не нужен! Или «да», или «нет»! Если ты потом захочешь прекратить свое существование, то в каждый момент сможешь это сделать! Все равно последний выбор за тобой! Ты будешь сильным, очень сильным, но ты никогда не увидишь солнца, не проводишь закат, не встретишь рассвет! Многие из людей, особенно глупые и невежественные, станут твоими врагами, они будут гнать тебя и желать твоей смерти! Но ты будешь жить, жить! Как в тебе, еще сильна воля к жизни?

— Загадки… Непонятные загадки… Но мне так рано умирать… Так не хочется… Ты правду говоришь, что у меня потом будет выбор?