Последняя ночь детства - [2]

Всегда я просыпаюсь первым, но этим утром меня разбудил Тимка. Мы умылись у колодца и пошли собирать на завтрак виноград. Кусты были мокрые и холодные от росы, даже песок был влажный. Потом взяли удочки и пошли на море. На берег мы всегда с Тимкой приходим раньше всех - дачники просыпаются позже, ну, а на пляж они приходят совсем к вечеру, когда солнце согреет воду. А сегодня кто-то пришел к морю раньше нас. Я издали догадался, что это она. Не знаю почему, но дога-дался. Сердце даже екнуло. Когда мы подошли, она помахала нам рукой.

Какая она красивая, эта сестра Таира! Я раньше таких видел только в кино. Никогда бы не поверил, что на самом деле бывают такие красивые. На голове у нее был повязан платок. Не пла-ток, а прямо географическая карта: все океаны, моря, материки и все страны, каждая в отдельности. Это сейчас таких платков появилось много, а тогда ни у кого, кроме нее, такого платка не было. Может, и было, но я ни на ком больше не видел.

Мы с Тимкой по утрам никогда не купались, только рыбу ловили, а в это утро мы втроем плескались в море, пока не окоченели и кожа не пошла пупырышками. Потом ловили рыбу, когда обогрелись. И она нам показала, как можно ловить на морских блох, а раньше мы удили только на червей и мух.

С этого дня на море мы ходили по утрам втроем, и не только на море - целый день мы бывали вместе. Она нам сказала, что приехала на дачу в отпуск и еще для того, чтобы увезти с собою Таира, но, кажется, из этого ничего не получится. Один раз она увезла его в город, а он сбежал в Пиршаги. Он в Пиршагах редко бывает дома, а где он ночует, ни один человек в Пиршагах не знает, и мы тоже.

Она купила ему все новое. И мы все втроем повели Таира к парикмахеру. И, когда тот его постриг и побрил, все увидели, что Таир совсем не страшный и даже чем-то похож на свою красавицу сестру. Кожа на лице у Таира оказалась тонкая и загорелая, а его глаза - карие, как у сестры, - такие грустные, что прямо сил нет в них смотреть.

Соседи сказали ей, что зря она потратила деньги: все равно Таир истреплет обновку за несколько дней. Так оно и получи-лось, но она только махнула рукой.

Эти соседи и бабушка без конца говорили о ней. Они вздыха-ли и говорили, что счастье не в красоте, вот она какая красивая и славная, а судьбу свою устроить не может. Бабушка, так та прямо спросила однажды, почему она не выходит замуж, а она ей только засмеялась в ответ.

Мы очень привыкли к ней, и ей, по-моему, было приятно с нами. По крайней мере никуда она без нас не ходила. А когда бабушка посылала нас в селение за хлебом, она непременно шла с нами. Когда она что-нибудь говорила, Тимка прямо рот рас-крывал, до того ему все это было интересно...

В этот день мы, как водится, пошли за хлебом, а на обрат-ном пути встретили этого типа. Автобус из города остановился только что на главной площади, перед хлебной лавкой. Он, вид-но, приехал этим автобусом, а может быть, еще раньше - по воскресеньям в Пиршаги прибывает несколько автобусов. Он, этот тип, как увидел нас, сразу бросился навстречу.

А она ни капельки не удивилась, только сказала:

-Ты зачем приехал?.. - А потом нам совершенно другим тоном: - Дети, вы идите, я вас сейчас догоню.

Мы пошли вперед, а они за нами, по дороге. Тимке этот тип, кажется, очень не понравился. Я-то ведь Тимку хорошо знаю. Он даже побледнел и беспрерывно оглядывался. А они сзади о чем-то говорили не очень громко. А потом этот тип как закричит:

-Ну что мне теперь, повеситься, что ли?! Любой бы на моем месте так поступил!

Тут мы стали прислушиваться, а она ему говорит спокойно так:

- Любой трус так поступил бы на твоем месте, любой трус и ничтожество!.. Понял? Видеть теперь тебя не могу!

А потом она нас догнала и, когда мы были уже у кладбища, сказала:

- Давайте посидим немного в тени, устала что-то. Мы сели на траву, и она нам сказала, что последний раз была на пиршагинском кладбище лет десять назад, когда ей было столько лет, сколько нам сейчас. Про типа она ни слова не ска-зала. А Тимка сидел бледный и молчал. Ему всегда на кладбище не по себе, даже днем.

Утром этот тип приплелся на пляж. Сперва ходил вокруг, потом подошел. Они опять о чем-то говорили. Он попробовал взять ее за руку, а она сразу же отодвинулась.

Потом этот тип говорит Тимке:

- Мальчик, вот тебе деньги, купи мне, пожалуйста, сигареты.

- Идите сами и купите! - Это так ему Тимка ответил.

Я в первый раз слышал, чтобы Тимка так со взрослыми разговаривал. Этот тип ничего не сказал, вид у него был доволь-но-таки жалкий, а она на Тимку как-то странно посмотрела. Потом тип уехал, а мы пошли купаться, но она в этот день была задумчива и молчала.

Незаметно в тот месяц летело время. И наконец наступил тот вечер.

Мы сидели перед ее домом. Одноэтажный дом с верандой. И никого, кроме нас троих, не было. Таир, как только наступили сумерки, куда-то исчез. Мы сидели молча, а она тихо напевала свою любимую песню. Это был наш последний вечер. Утром она уезжала из Пиршагов. Кончился ее отпуск, а нам до занятий в школе оставался еще целый август. Как мы будем без нее целый месяц, я уже не представлял. Кажется, и Тимка тоже - он си-дел и молчал. Впрочем, за последнее время он, как узнал, что она должна уехать, все время молчит. И бабушка говорит, что Тимка похудел, наверное, его сглазили...