Последняя надежда творцов - [15]

— Да нигде, — наполовину солгал Юрий, — будучи школьником, пробовал.

По всей видимости, товарищ Байгуз был порядком уязвлен тем, что молодой курсант-новобранец попадает в цель не хуже своего тренера.

— А вот так сможете? — спросил он, беря в руку сразу два ножа.

Резкий взмах — и оба ножа зазвенели в стоящих по соседству двух мишенях.

Юрий с сомнением взвесил в ладонях оружие, примерил замах, закрыл глаза, представив траектории полета клинков, и, не открывая глаз, бросил. Его ножи вонзились в мишени рядом с тренерскими.

— Однако, — только и сказал Байгуз

Со стрельбой у Юрия получалось хуже. Конечно, в спокойной обстановке, прицелившись, он всегда попадал в цель. И в лесных зарослях, и в полутьме, и в "бегущую" мишень. А вот на ходу… Он не мог добиться нужной степени расслабления тела, и пули часто уходили в сторону.

В феврале потеплело. Байгуз собрал курсантов и повел их на знаменитые Красноярские Столбы. Енисей перешли по льду, а затем, по заросшим распадкам, группа выбралась к возвышающимся над соснами скалам. Курсанты надели на ботинки резиновые калоши, и товарищ Байгуз продемонстрировал, как можно бегать по скалам такой крутизны, что на них, казалось, и удержаться невозможно.

— Попробуйте почувствовать камень под собой. Вы должны на глаз определять, соскользнет нога или нет. Тренируемся мы на Первом Столбе. Он для начинающих, но и здесь есть интересное место. Я позже покажу.

Обещанное интересное место оказались вертикальной трещиной в гладкой крутой скале. Чтобы подняться, необходимо было просунуть в трещину два пальца — больше не влезало — и держать свой вес только на них. Пальцы на морозе мерзли и к концу подъема плохо слушались.

— Тяжело в ученье — легко в бою, — подбодрил курсантов товарищ Байгуз и повел из на Второй Столб. Здесь поднимающихся курсантов страховали веревкой.

— По настоящему скалолазание вы освоите через месяц, когда солнце отогреет скалы. Сегодня — только знакомство. Возвращаемся.

Юрий знал, что еще немного — и морозная зима кончится. В Восточной Сибири весна наступала стремительно. И одновременно с ее наступлением на ветви деревьев выползал энцефалитный клещ, поджидая проходящее внизу теплокровное существо.

А тем временем товарищ Иванов взялся за них всерьез. Он уже не показывал курсантам удары во время учебных схваток. Он бил. Все понимали, что удар он сдерживает. Еще на первом занятии невозмутимый бурят пробил кулаком толстую деревянную плашку, демонстрируя свои возможности.

— Японских разведчиков учат таким ударам. При желании и определенном навыке можно пробить даже бетонную стену. Вам нет нужды бить так сильно. Главное — уйти или закрыться от чужого удара и суметь нанести свой.

Теперь он подгонял тех, кто не смог вовремя освоить защиту. Подгонял очень действенным способом — нанося чувствительные удары. Только в голову Учитель никогда не бил. Для большинства курсантов товарищ Иванов счел обучение законченным, когда они научились надежно отбивать его одиночные удары.

— За время обучения здесь я не смогу подготовить из вас бойцов. На это требуются годы. Но от самурая, освоившего несколько ударов, вы защититься сможете.

Бурят оставил для себя троих, предоставив остальным курсантам совершенствоваться в учебных боях друг с другом. Он выбрал Леню с Одессы за его фантастическую реакцию и увертливость, Кондрахина, и Олега, сибиряка.

Олег пробивал доски, лишь немного уступая в этом учителю, и мог выдержать сильные удары. В учебных боях его лишь раз сбил на пол сам Учитель. А Кондрахину товарищ Иванов сказал:

— Скорость у тебя средняя, бьешь ты плоховато. Но в тебе есть задатки великого бойца. Ты угадываешь действия противника. Это редкий дар. Я возьмусь учить тебя искусству боя — не приемам, как остальных. Может быть, из тебя выйдет наставник.

Несколько раз в тайге Юрию становилось не по себе. Начинало колоть в правой руке, она немела — как тогда, когда он взялся за чужой камень. Каждый раз поблизости оказывалась ель: он или устраивался под ее лапами на ночлег в снежной норе, или просто рубил на дрова еловые чурки. Потом недомогание постепенно отступало. А вечерами, после отбоя, он доставал из вещмешка свой камень, согревал в руках и долго вслушивался в себя.

Курсанты втянулись в ритм учебы, и теперь по вечерам в казарме начинались разговоры. О себе ничего не рассказывали. Плакат на стене призывал: "Будь бдителен", а наставления офицера НКВД запоминались крепко. Шел обычный мужской треп: анекдоты, футбол, девушки. Следовали дружеские подсказки: как читать карту, минировать мост, разжигать костер без дыма. Учеба не всем давалась одинаково.

Юрий был середнячком, и это, надо сказать, его сильно задевало. Он-то полагал, что его способности и пребывание в сокрытом мире дадут ему преимущество. Но оказалось, что способности способностями, а вкалывать, чтобы добиться успеха, все равно требовалось не меньше, чем другим.

Газеты пестрели тревожными заголовками. Мировой империализм со всех сторон готовился навалиться на молодое государство рабочих и крестьян. В стране одного за другим разоблачали врагов народа. Складывалось впечатление, что чем крепче становится советское государство, тем больше его граждан противятся этому. На эту тему курсанты между собой не говорили. Юрий вскоре даже перестал читать сообщения о том, что происходило внутри Советского Союза, просматривая только сообщения из-за рубежа. Им он пока еще верил.