Последняя любовь президента - [2]

Главврачу не больше пятидесяти, но густые седые волосы, зачесанные волной набок, придают его облику патриаршее величие.

– Вот, возьмите, пожалуйста. – Он вытаскивает из кармана халата конфету «Ферреро Роше» и протягивает мне.

Я заглядываю ему за спину – никого нет. Странный жест!

– А с какой стати вы предлагаете мне это? – спрашиваю я стальным голосом.

– Это всем. – Он делает полшага назад. – На этом этаже при обходе каждому положено по конфете. – И он, чтобы подтвердить правоту своих слов, достает из другого кармана халата пригоршню круглых конфеток. Сразу прячет их назад. – Все это входит в стоимость курса лечения… Или, может, вы спрашиваете, почему не отечественные конфеты?

– Нет. – Я уже успокоился и протягиваю руку, чтобы получить положенное. – Давайте!

– Если вы не против, мы можем вам разрешить принимать посетителей. Начиная с сегодняшнего вечера. Но не больше двух часов в день.

– Может, еще рано? – с легкой надеждой спрашиваю я.

– По правде говоря, рано, но ваш глава администрации мне угрожает. Если можете, скажите ему сами!

Я вздохнул.

– Ладно, будем принимать. – Я оборачиваюсь к помощнику. – Список посетителей уже у тебя?

Он кивает.

5

Киев. Май 1977 года.

Самым удивительным подарком на мое шестнадцатилетие оказался выжиматель для угрей. Его принесла Жанна. На самом деле в маникюрном наборе, привезенном ее отцом из Сирии, лежало два таких выжимателя: для крупных угрей и для мелких. Для крупных она оставила себе. Позже она показывала мне этот набор – десяток хромированных инструментиков с перламутровыми ручками. Для удаления забившейся под ногти грязи, для отжимания и мягкого обрезания заусениц и прочее. А вот назначение двух инструментиков, похожих на миниатюрные ложечки с аккуратной дырочкой посередине, она поначалу понять не смогла. Но инструкция на арабском сопровождалась рисунками. И все мгновенно стало ей ясно. У нее были большие угри на лбу, а у меня маленькие на носу. На носу я и опробовал ее подарок. За столом как раз пили за мое здоровье, а я, закрывшись в ванной комнате, нос к носу со своим зеркальным отражением, подносил выжиматель дырочкой к очередному угрю и вдавливал маленькую ложечку в нос. Белый длинный угорь тотчас проходил сквозь аккуратную дырочку, словно нитка сквозь ушко иголки, и сворачивался малюсеньким ужом. Я сдвигал ложечку в сторону и подносил очередного побежденного врага к глазам, после чего вытирал его с ложечки кусочком туалетной бумаги.

Когда я вернулся к столу, нос у меня был краснее морковки. Настроение равнялось выпитой бутылке красного шампанского. И самые теплые взгляды я дарил в этот вечер Жанне. А когда мои родители демонстративно ушли в кино, мы потушили свет, включили магнитофон и объявили белый танец. Конечно, меня пригласила Жанна. И с этого начались наши романтические встречи. Кстати, угри на ее лбу вскоре пропали. А я вышел из возраста полового созревания. Проще говоря, созрел.

6

Киев. Март 2015 года.

Первым посетителем, принятым мною в палате-люкс, оказался вице-премьер по гуманитарным вопросам. За полчаса до его появления в палату принесли два кожаных кресла. Мою «умную» кровать подкрутили так, что я мог в ней полусидеть. К ней прикрепили столешницу – чтобы было куда поставить стакан чая и положить бумагу с ручкой. Список посетителей я тоже получил за полчаса до начала официального приема. Пробежал его взглядом, вычисляя, чем расплачивались некоторые из предложенных посетителей, прежде чем их утвердил в списке глава администрации. На три фамилии у меня была устойчивая аллергия. Совершенно не хотелось заниматься вопросами сталелитейной промышленности. Эти фамилии я вычеркнул. И только потом обратил внимание, что в конце списка стояла незнакомая женская фамилия, а список замыкал сам глава администрации – Коля Львович.

«Ладно», – подумал я и кивнул помощнику, стоявшему у дверей в полном молчании и неподвижности.

Вице-премьер был человеком приятным, идеалистом в политике и прагматиком в личной жизни.

– Господин президент, – начал он, – надвигается катастрофа!

– Гуманитарная? – перебил я, стараясь перевести его с, видимо, заученной и отрепетированной речи на нормальный человеческий диалог.

– Что? – Он опешил.

– Катастрофа гуманитарная? – переспросил я.

Вице-премьер вздохнул.

– Да, – сказал он. – Вы же знаете – двадцатипятилетие независимости почти совпадает со столетием Октябрьской революции. У нас же до сих пор ни патриотизма, ни национального возрождения не наблюдается. Если мы не сделаем к юбилею независимости решительного и грандиозного в идеологическом смысле шага, то Россия нас с празднованием столетия революции задавит! Я принес предложения. – Он показал плотную папочку.

– Оставляй! – кивнул я.

– Я вам вкратце объясню…

– Очень кратко!

– Я разговаривал с высшим духовенством. Они согласны. Надо ввести торжественную церковную клятву на Библии на верность Родине. Понимаете – выдача паспортов совершеннолетним в церкви, в торжественной обстановке. Паспорта выдают священники. Под это будет написана особая молитва. Все на «державній мові»…

– Это ты со всеми церквями обсудил?

– Нет, только с Филаретом.