Последняя любовь лорда Нельсона - [51]

Взяв под руку Караччоло, он собирался уже покинуть зал. Но поймав выразительный взгляд сэра Уильяма, Актон задержал его.

— Я прошу ваше величество уделить нам еще минуту внимания. Как изволит вспомнить его величество, два дворянина, Этторе Руво и лейтенант Фердинандо Априле, неделю назад тайно покинули Неаполь…

Король неохотно остановился.

— Ну и что с того? Руво, очевидно, в своих калабрийских владениях, а Априле — у него, конечно, опять какая-нибудь любовная интрижка! И меня мучат такой ерундой!

— Да простит меня ваше величество, но шеф тайной полиции сообщает, что обоих видели в Риме…

Фердинанд вздрогнул:

— Что? Что вы это говорите? В Риме? Что им нужно в Риме?

— Сожалею, что должен огорчить ваше величество. Но моя обязанность сообщить вам, что оба поступили офицерами во французскую армию.

Король, подняв руку, подошел к Актону, словно хотел ударить его.

— Это ложь! Этого не может быть! Неаполитанцы, дворяне, офицеры… Берегитесь, господин министр! Если вы обманываете меня…

Актон выпрямился, смерил короля взглядом, мечущим молнии:

— Я не неаполитанец, я не ручаюсь своей головой за то, чего не могу доказать. Но тем не менее я не обманываю ваше величество. Нашему агенту в Риме удалось получить копии грамот о производстве их в чин. Взгляните сами, ваше величество.

Он схватил документ со стола и в открытом виде поднес его Фердинанду. Король бросил на него взгляд, но не будучи в состоянии прочесть французский текст, сразу же возвратил его. Темная краска залила его лицо, в глазах появилось свирепое выражение.

— Значит, это правда? Ах, неблагодарные, они еще меня узнают! Отдайте их под суд, Актон! Немедленно! Доставьте мне приговор! И… Чего ты хочешь, Караччоло? Почему ты прерываешь меня?

Адмирал поднял руку, словно заклиная его. Теперь он почтительно приблизился:

— Ваше величество, я прошу слова милости. Я не оправдываю Руво и Априле — я осуждаю их поступок… Но обстоятельства, которые толкнули их на это… Руво, пламенная душа, до сих пор не нашедший в Италии применения своим способностям… Априле, несправедливо потерпевший тяжелое наказание за незначительную служебную ошибку… — оба принадлежат к нашим лучшим семьям… если бы его величество проявил в данном случае милосердие… я уверен, что они, раскаявшись, вернулись бы.

Фердинанд опять уселся. Его взгляд неуверенно скользил по залу.

— Правильно, — пробормотал он про себя, — у них много родственников, сторонников… Может быть, и лучше обратиться к милосердию, а не к праву.

Мария-Каролина резко рассмеялась:

— Почему бы вашему величеству не позволить еще этим господам указать цареубийцам дорогу в Неаполь? Тогда королю уже не нужно будет мучительно размышлять о своем праве на милосердие.

Разорвав дрожащими пальцами свой кружевной платок, она беззвучно всхлипывала от гнева.

Вдруг поднялся Нельсон. Пошел к королю; выпрямившись, застыл перед ним.

— Ваше величество, отпустите меня! Я считаю, что дальнейшее мое пребывание в Неаполе бесцельно. И так как я необходим в другом месте…

Смущенно, с удивлением смотрел на него король.

— Вы хотите уехать? Совсем покинуть Неаполь?

— Я отправляюсь, чтобы взять Мальту. Потом я попрошу у моего начальства дальнейших распоряжений. Я не хочу попасть в положение, обязывающее меня встречаться по службе с людьми, с которыми офицер моего короля не должен соприкасаться. — Он отвесил быстрый поклон. Посмотрел на Караччоло, который бросился к нему через весь зал.

— Господин герцог?

— Прошу объяснения, милорд! Кого вы имеете в виду под людьми, с которыми не хотите встречаться?

Нельсон холодно улыбнулся.

— Кого? Перебежчиков под чужие знамена, изменников, клятвопреступников. И тех, кто защищает их.

— Милорд, объяснить что-то по-человечески не означает брать их под свою защиту.

— Господин герцог!.. Рекомендовать королю проявить милость к изменнику равносильно тому, чтобы стать его сообщником. Как может рассчитывать на верность король, не наказывающий за измену? На мачту изменника, господин адмирал Караччоло! Тело его — рыбам! Такова обязанность и таков обычай, принятый на любом честном флоте. Пусть и флот Неаполя научится этому!

Со всей высокомерной гордостью британца он отвернулся от адмирала. Медленно пошел к Марии-Каролине.

Рука Караччоло внезапно схватилась за эфес шпаги. Эмма крикнула в ужасе:

— Берегись, Горацио!

* * *

На мгновение воцарилась мертвая тишина. Вдруг сэр Уильям разразился громким смехом.

— Прошу прощения, но… моя жена очень смешна, правда? Она не привыкла к военным советам. Когда мнения сталкиваются, она сразу же думает, что должно воспоследовать несчастье. Воистину, Эмили, ты совершенно не поняла безобидного жеста господина герцога. А вы, милый Горацио, простите, но вы тоже совершили ошибку. Господин герцог вовсе не собирался брать под защиту этих бездельников. Он хотел только объяснить его величеству, что они действовали по личным мотивам, а не из-за того, что вся знать обуреваема изменническими настроениями. Что не следует возлагать на нее вину за эту измену. Я правильно интерпретировал, господин герцог? Ну вот, недоразумение разрешено, и нет никаких причин сердиться друг на друга. Я вовсе не хочу сказать, что разделяю мнение господина герцога о так называемых патриотах. К сожалению, у меня тут есть свои собственные наблюдения. Эти господа и в самом деле немного заигрывают с революционными идеями якобинцев. Поэтому… как представитель дружественной Неаполю державы, я не могу умолчать о том, что вторжение французов было бы очень опасно. Несмотря на всю любовь народа к его величеству. Ведь мы уже знаем, чего стоит благосклонность народа. У Людовика XVI тоже не было ни одного личного врага!