Последняя легенда Анкаианы - [28]

- Да так, поболтать... Что мне, сидеть тут, как пень, все время? А куда ушел твой милый?

- В город. Можешь поспать.

Кэсси спала до середины следующего дня. Просыпаться не хотелось. Энди так и не вернулся, а Тень позволила Кэсси принять душ, покормила, напоила чаем, хоть Кэсси не была настроена на душевные посиделки и аппетита у нее не было. Вскользь упомянула о своей несчастной любви к Энди.

-Он держит меня при себе но... Но совершенно не заботится. Я ему безразлична.

- И не отпускает?

- Да мне некуда идти. И без него скучно. Хотя иногда...

Тень судорожно вздохнула и сжала кулаки. В глазах ее была тоска. И что-то еще, для понимания чего нужно было быть Аликом. Неприятное.

17. Черная кошка.

Алик, наделенный ключом, быстро нашел спасительный дом с черной кошкой, влез в окно и в маленькой, завешанной коврами и занавесками комнате под половичком отыскал закрытый на внутренний замок вход в подвал. Вход удобно запирался изнутри и снаружи. Не вникая во внутреннее убранство помещения, Алик вылез обратно. У него еще было больше половины ночи на приведение себя в порядок. Тем более, что в связи с отъездом Энди в город о гангстере можно было пока с превеликим наслаждением забыть.

Через полчаса он танцевал в все в том же полутемном зале с самой красивой женщиной, которую нашел. Просто так, чтобы отвлечься - танцевать он любил, делал это для себя, а поэтому окружающие заглядывались на его движения. Он мог думать в это время обо всем, кроме насущного, потому и следили за ним рассеянными взглядами люди усталые, мечтающие забыть о бремени повседневности, потому и мешала ему очень разговорчивость и нетактичность его великолепной партнерши.

- Живем в дерьме, - говорила она, сдувая запахом фруктовой жвачки волосы с левого глаза. - Хочу жить, как этот... как Змей.

- У него на совести много... чего, - рассеянно заметил Алик. Хотел сказать про грехи, но слово не нравилось.

- Да я бы нагрузила свою совесть чем угодно, лишь бы из этого дерьма вылезти, - запальчиво сообщила Луиза.

Алик не стал задумываться над ответом. Неприятное напоминание о гангстере, выведшее его из блаженных глубин рассеянности, уже и так было на совести этой дамы, но она это вряд ли поймет. Алик иногда сам задумывался на тему наличия совести у него самого и пределов ее нагрузки. Человеку, общающемуся с ним, придется туго, подумал он. Впрочем, таких нет. Только Кэсси была, покуда до нее не добрался этот подонок...

- Никто не предоставит вам такой возможности, - сказал он Луизе. Если только вы не попробуете оборвать его земной путь...

- Шлепнуть, что ли? Нет уж. Я бы с ним лучше... наладила отношения, если выражаться вашим языком. А то нынче такие мужики...К вам это не относится, вы симпатичный - не тупой и не мрачный.

Алик подумал, что несмотря на его опалесцирующую бледность, внешнее впечатление от него, наверное, ассоциируется с мыслями о зеленой травке, поющими птичками и прочей веселенькой ерундой, милой человеческому сердцу.

- Не думайте, - продолжала дама, - я очень привередлива там, где дело касается мужчин.

Алику вдруг отчего-то понравилась ее вульгарность.

- Я давно заметила вас. У вас такие изумительные волосы...

Она обмахнулась рукой.

- Жаль, что у вас нет веера, - низким и нежным голосом сказал Алик. Все это было банально и мило, его усталая натура с ностальгическим наслаждением отдавалась этому разговору, который был вовсе не разговором, а быстрым и легким скольжением к обоюдной благосклонности.

Она засмеялась.

- Да, в наше время освежиться в помещении трудно, - сказала она, увлекая его к выходу.

Сырая и прохладная осенняя ночь порадовала их некоторой тишиной. Сиреневое платье Луизы казалось темно-серым, как волосы Алика. Она подбирала его, проходя мимо аккуратно постриженных кустов, что пытались расти по краям заасфальтированной дороги и Алик, двигаясь немного позади , зачарованно наблюдал за игрой тусклых и мрачноватых теней на атласном подоле.

Внезапно Луиза повернулась к нему, и Алику ничего не оставалось, как осторожно обнять ее за талию. Это он пытался осторожно. Она же притиснулась довольно сильно что заставило его с неудовольствием услышать, как усилился болезненно-приятный и тихий шум, с которым волны ее крови мягко ударяли в упругие стенки сосудов.

- Я провожу вас домой, - сказал он, ощутив, как заломило скулы. Луиза неохотно отлепилась - это предложение показалось ей привлекательнее, чем перспектива стоять на дорожке.

И, пока они шли, Алик разговаривал с ней, все острее чувствуя, как холодно его неподвижное сердце, знал, что от этого ощущения все мотивы его сдержанного поведения сдадутся и исчезнут, уступая место острой, темной и разрушительной жажде человеческой жизни. Он сможет почувствовать эту жизнь своей. Ненадолго, потому что не хотелось лишать мир этой странной и приятной, хотя и несколько грубоватой красоты, что пришлась ему так под настроение.

На крыльце ее дома он без всякий объяснений опустился на колени и приложил к холодным губам своим тыльную сторону ее ладони. Она молчала и не двигалась, отдавшись охватившему ее наведенному оцепенению. Темная часть натуры Алика тут же отключила большую часть разума, и вампир, забывший обо всем, кроме упоительных вибраций тепла и крови, прижался холодной щекой к теплой коже. Это причиняло одновременно боль и давало наслаждение его природе, его собственной мертвой крови, служившей, как он предполагал, только топливом для выработки той непонятной энергии, которая ночами поддерживала его в движении, питала его разум и давала его душе наслаждаться богатым спектром необыкновенных ощущений, недоступных живым.