Последняя легенда Анкаианы - [18]

- Так ты меня и вправду уморишь, - тихо сказал он, аккуратно вытирая лицо платочком.

- Ничего смешного, кстати, - фыркнула Кэсси. - Тебя не умори, ты тут весь народ порешишь...

- Тут - нет, - возразил Алик, неподвижно глядя в никуда. - Близко и мало. Город другое дело... Хотя там мрачно очень. Грязно и скучно. Но выбирать не приходится, хоть я и тоскую. Помню его другим... Эти пастельные тона, эти пыльные одежды, от которых кажется, что ты во сне, эта пьяная музыка, похожая на легкое, влекущее прикосновение... Жизнь, набранная сновидениями и картинами из оттенков светлых и приглушенных цветов. Не отыскать ни черного, ни белого - жизни и смерти. Наверное, поэтому анкаианцы так легко променяли одно на другое. Для нас не существовало по отдельности ни боли, ни праздника, ни тьмы, ни звезд - только впечатление, только оттенки и отголоски. Нерезкие превращения теней в отблески, отблесков в образы и навеянные нечеткими образами едва уловимые идеи, слегка касающиеся тонких и сокровенных чувств... Этим была бы для тебя Анкаиана. Вернее, впечатление от нее.

- Я не успела, - извиняющимся тоном сказала Кэсси.

- Твое счастье. Они умерли в тот день, когда потеряли свою страну. Им стало незачем жить... В вашем мире это зовут депрессией. С тобой было? Если не было, то сейчас начнется. Я скучен когда устаю.

- От меня?

- Нет, меня утомило впечатление от другого человека.

- От блондинки?

- Она утомляет сама по себе и не способна создать полноценное впечатление. А твоя... эманация содержит так много, что мне лень разбираться.

Диалог с анкаианцем, да к тому же еще и вампиром создал у Кэсси впечатление, что она снова опьянела. Этот поток слов казался осязаемым и был гипнотически приятен. Укачивал и отнимал волю, рождая подобие безумного, мягкого азарта, восторга и очарования. Она уже забыла о земле под собой, когда фраза, прозвучавшая резким диссонансом, вернула ее в реальность.

- ... лучше не возникай какое-то время в районе замка.

- А что будет?

Было что-то страшное в том, с какой скоростью он обучался соответствовать обществу, в котором проснулся. Например, ему требовалось все меньше времени на обдумывание лаконичных выражений.

-Шквал. Может накрыть.

И, замечая что ему это нравится, Кэсси только вспоминала фильмы с хищниками, для собственного удовольствия преодолевающими немыслимые препятствия и расстояния, да с трудом вытаскивала себя из отупляющего, первобытного восхищения для нормального разговора.

- Тебе-то что?

- Я обещал Филу твое благополучие.

Алик огляделся, словно что-то искал. Но вокруг было только черное небо, черные скалы, черные волны и камни.

- Фил умер.

Алик перестал оглядываться. Теперь он был в профиль, и звездный свет терялся под его блестящими ресницами, как в бездне.

- А я не совсем, вопреки твоим замыслам. Ты согласишься, что я мерзкий (я разный, но и такой тоже), но сволочью отнюдь не являюсь и обещания свои выполняю... Иногда.

Алик улыбнулся, повернулся и посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.

- И как же узнать, когда?

- А, нужно меня хорошо знать.

Кассинкана вздохнула и вспомнила, что когда-то, в юности, была очень впечатлительной.

- Я знаю Гиррана. Я про него книжку читала. Про Аланкреса тоже... Про его жизнь.

Алик усмехнулся.

- Бедняжка. У него была очень короткая жизнь, на биографию не хватит, - сказал он с нежностью.

- Там была не биография. Там были его стихи и портрет.

- Да, - Алик криво улыбнулся, - он был неординарным человеком. А представляешь, что он чувствовал, когда...

Кэсси, по какому-то наитию, перебила его:

- А что он чувствует сейчас, когда видит, что сделали с его страной!

- Чувствует, что исправить ничего нельзя. Ручаюсь, как его близко знавший. Поэтому не сильно переживает, во всяком случае, по этому поводу. Еще ему интересно, откуда в вас столько сочувствия.

- Он бы знал, - обиженно сказала Кэсси, - если б прочитал про себя...

- Иной был бы эффект, если б он написал про себя.

- Почему?

- Потому что это была бы правда. Он, этот жалкий избалованный и самонадеянный идиот, возомнивший себя мировой справедливостью, не стоит сочувствия.

Порыв холодного, влажного ветра неприятно взъерошил ей волосы и обдал осенним холодом, заставил обхватить себя за локти. На безразличного к таким вещам Алика смотреть было холодно.

- Так ему и надо?

- Как?

- В-в-ввот так, - почти неслышно сказала Кэсси и ткнула пальцами в плечо вампира.

- Еще раз пожалели. Я -то уж тем более этого не достоин, это он был добрым.

- И ты до сих пор говоришь от имени мировой справедливости.

- Ну вот, теперь ты знаешь, как я поступлю.

- Как он?

- Хоть я его и не люблю, - утвердительно сказал Алик. - Тебе бы он тоже не понравился. Представь - как я, только... Капризный замороченный ребенок, хилый, рассеянный, похожий одновременно на унылого кузнечика, птицу, крысу, лису... да на кого он только не был похож! Иногда его так обзывали...

- Он обижался?

- Когда замечал. Он стал внимательным только после того, как проходящий мимо вампир придал его облику некоторую инфернальность...

- Подошла.

- Хм... спасибо....и научил не думать о цене. Мы живем ради мгновений, и каждым из них надо насладиться.