Последняя кантата - [73]

Я не пытался остановить их. Да и разве сумел бы? Я говорил себе, что должен простить их, но не мог. Я вышел вслед за ними и увидел все свои кантаты сваленными в одну кучу во дворе около колодца. Они даже обложили их поленьями, чтобы ветер не разнес листы.

Я не знаю, кто принес огонь. Но он неожиданно появился на конце очень длинного шеста. Они все дружно с облегчением вздохнули.

И сразу все воспламенилось. Я закрыл глаза, думая об этой музыке, которая осталась теперь уже только в моей памяти. Для Бога и для меня.

Пламя сожрало все меньше чем за одну минуту. Несколько обгоревших партитур вывалились из костра, но советники, зорко следившие за тем, чтобы все сгорело дотла, быстро водворили их обратно. Одна страница улетела, унесенная длинным языком их позорного пламени, зацепилась за кронштейн колокола и там дотлела.

Я закрыл глаза. Все было кончено. Советники удалялись, не сказав мне ни слова, словно ничего не случилось. Все произошло быстро и в молчании. Никто из обитателей соседних домов, что стояли на площади, не проснулся, да и сам я спрашивал себя, не сон ли все это.

Угрожающий голос советника Гёсснера вернул меня к действительности. Он говорил мне, что я должен все забыть, отречься. Или по крайней мере скрывать свою ересь, если не хочу, чтобы моя семья умерла от голода. Они достаточно сильны, чтобы помешать мне найти работу в других немецких городах. Они запрещают мне любое общение с католической церковью.

В то время как он неистовствовал и говорил мне об условиях моей дальнейшей жизни, я думал о кантате, которую закончил накануне и еще не положил вместе с остальными. А Гёсснер все говорил, но я его больше не слушал. Она там, наверху, в моей рабочей комнате. Я старался не смотреть на окна своей квартиры при школе Святого Фомы, но все мои мысли были обращены к этой партитуре, последнему свидетельству моего вступления на службу церкви Единой, Святой Католической и Апостольской.

Вернувшись в рабочую комнату, я нашел партитуру на месте. Теперь я могу представить ее миру как доказательство своей веры. Господь по милости своей пожелал, чтобы она называлась «Una Sancta Ecelesia». В ожидании, когда я обрету свободу, я надежно спрячу ее вместе с этой моей исповедью и сделаю так, что, если время, когда ее можно будет обнародовать, не придет до моей смерти, все смогли бы когда-нибудь услышать мою последнюю кантату.

Лейпциг, 30 мая 1729 года

Иоганн Себастьян Бах

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Истина и вероятность

Я особенно благодарен Тьерри Эскайшу, композитору и профессору Парижской высшей национальной консерватории музыки и танца, который охотно согласился перечитать рукопись, внести некоторые поправки и простить оставшиеся неточности, необходимые для интриги романа.

Мать одного моего немецкого друга, прочтя роман, справилась по словарю о религиозной принадлежности Баха. Чтобы избавить читателя от дальнейших поисков и удовлетворить его возможный исторический и музыкальный интерес, скажем, что он найдет здесь и истину… и вероятность.

1. «Музыкальное приношение»: история написания и последователи

Обстоятельства, при которых Фридрих II продиктовал Баху 7 мая 1747 года в Потсдаме тему, были описаны в статье в газете «Берлинские вести» от 11 мая 1747 года и в письме Ван Свитена принцу Кауницу в Вену от 22 мая 1774 года, рассказывающем о воспоминаниях Фридриха II об Иоганне Себастьяне. Все биографы Баха подтверждают это. А также то, в каких условиях работал Бах в Лейпциге, о пересылке «Приношения» по частям и о посвящении, датированном 7 июля 1747 года.

Марсель Битш, однако, обращает внимание на предшествующие теме «Приношения» фуги в «Интродукции» на два голоса ре-минор (1719 год), в «Хорошо темперированном клавире» I (фуги соль-минор и ля-минор (1722 год) и II (фуга ля-минор, 1742 год). Таким образом, остается неясным, какова доля участия в разработке королевской темы в 1747 году Фридриха II и какова — Иоганна Себастьяна.

Мотивы темы вполне явственно слышатся в уже упомянутых произведениях Моцарта и Веберна. А вот что касается произведений Бетховена, Вагнера и Малера, то здесь анализ показал значительную надуманность (впрочем, профессор Дюпарк это подчеркивал).

Структура зеркального обращения «Музыкального приношения» была доказана музыковедом Х.Т. Давидом и подтверждена М. Битшем и И.Ф. Кремером.

2. Встречи композиторов

Что касается встреч Иоганна Кристиана Баха и Моцарта, с одной стороны, и Моцарта и Бетховена — с другой, то они действительно имели место в упомянутые даты. Встреча Вагнера и Малера, а также встреча Малера и Веберна весьма вероятны. В особенности первый официальный визит Малера в Бейрёйт, он имел место по случаю вагнеровского фестиваля и постановки оперы «Парсифаль» в июле—августе 1882 года. По этому поводу он написал: «…я знал, что во мне проявилось то, что является самым большим и самым горестным из всего, и отныне я буду нести это с собой незапятнанным всю мою жизнь».

Подавляющее большинство фраз, произнесенных в романе композиторами, были ими сказаны на самом деле, но при других обстоятельствах.

3. Смерть Моцарта

Большинство деталей, рассказанных здесь, исторически верны… за исключением его убийства таинственным посыльным. Впрочем, похоже, что в ноль часов двадцать пять минут 5 декабря 1791 года, когда Моцарт испустил последний вздох, рядом с ним были Констанца, Софи и Зюсмайр. По крайней мере так они утверждали.