Последняя из рода Болейн - [14]

— Любезный мой государь, еще прежде того, как я впервые увидела ваше прекрасное лицо, прежде, чем я была обещана королю Людовику, я полюбила другого. То была благородная любовь на расстоянии, но я по-прежнему люблю его глубоко, всем сердцем, и больше не стану любить на расстоянии. Да и брат мой король однажды твердо пообещал, что, случись мне когда-нибудь овдоветь, я смогу сама избрать себе второго мужа, а он благословит меня на такой брак.

Мария почувствовала, как напрягся стоящий рядом Франциск. Она буквально ощущала, как сжались его мускулы, как напряглась каждая жилка, и ей снова стало страшно за этих двоих. Мария же Тюдор стояла на месте спокойно, твердо.

— И кто же этот счастливейший из людей? — вопросил монарх.

Она помедлила с ответом, а затем произнесла имя — с глубоким волнением, в быстром потоке слов:

— Самый любезный королю Англии друг, Чарльз Брэндон, герцог Суффолк.

И это имя встало между ними — двумя гордыми молодыми людьми, каждый из которых желал исполнять лишь свою волю. Мария Буллен затаила дыхание, и у нее вдруг мелькнула мысль: ее отец разгневался бы за то, что она посмела вмешаться в дела особ, стоящих куда выше нее, и оказала сестре короля поддержку в «affaire du coeur»[32].

— Раз так, драгоценная любовь моя, то ваш брат, король Франции, поможет сбыться желанию вашего сердца! — сказал Франциск с громким смехом и обошел кресло, чтобы крепко прижать к себе изумленную женщину. — Право же, мы обвенчаем вас, когда он приедет, — разве не пожелал этого мой кузен король, разве не пообещал он вам счастья, которого вы жаждете? — Монарх говорил, глядя поверх черноволосой головки, как раз уместившейся под его подбородком.

Мария Буллен вдруг устыдилась того, что в такую радостную минуту она не может думать ни о чем, кроме одного: каково это — ощущать, что тебя крепко прижимают к такому могучему телу?

— Суффолк, как мне доложили, вот-вот прибудет из Лондона, дабы выразить соболезнования, так что мы обо всем позаботимся. Предоставьте это мне.

Мария Тюдор отстранилась и посмотрела прямо в его оживленное лицо.

— Он прибудет сюда… и скоро?

— Oui, ma Мари. Тогда мы втайне сменим ваши траурные одежды на подвенечное платье. А уж после сообщим об этом на весь свет, и я стану вашей опорой. Не страшитесь ничего!

— И даже гнева моего брата, государь?

— Этого — меньше всего. Он же дал вам свое слово. Неужто он не желает счастья прекрасной «розе Тюдоров» и своему ближайшему сотрапезнику? Я напишу ему и все объясню, а если он и не согласится поначалу, вы сможете жить у нас во Франции при дворе Франциска, среди пиров и веселья.

В его черных, как у сатира, глазах плясали искорки, и Марии Буллен вдруг вспомнилась картинка, висевшая у бабушки в замке Рочфорд: там очень похожий на него дьявол у врат преисподней поджидал заблудшие души.

— Ну разве не прекрасна будет эта невеста, демуазель[33] Буллейн? — Он сверкнул ослепительной белозубой улыбкой, и Мария была околдована.

— Oui, mon grand roi[34], — только и сумела вымолвить она.

— Значит, я позабочусь о том, чтобы ваша жизнь была исполнена радости, милая сестра моя Мария.

Фрейлина встала с колен и с немым обожанием созерцала эту блестящую пару. Она и сама просияла улыбкой своему новому королю, уверенная, что с этой минуты все будет хорошо.

Глава четвертая

20 февраля 1515 года

Турнельский дворец в Париже

Роскошные готические здания Парижа были сплошь увешаны шелком знамен и алыми полотнищами. Из узких окошек свешивались ленты и разноцветные флажки, а белые с серебром транспаранты с приветственными надписями были водружены на высоких шестах и тянулись через все тесные улочки по пути движения королевского кортежа. Изо всех окон высовывались во множестве головы простолюдинов, тогда как знать Франции созерцала происходящее с высоты седел или из окошек карет. Каждый вытягивал шею, щуря при этом глаза на свету холодного зимнего солнца. И каждое сердце наполнялось восторгом при торжественном въезде в город недавно коронованного Франциска I. Каждая душа исполнилась веры в то, что сегодня во Франции начинается новая волнующая и счастливая эпоха.

Это восхитительное событие одновременно знаменовало собой официальное окончание траура по усопшему Людовику, который упокоился рядом со своими царственными предками под древними плитами собора Сен-Дени. Сегодня истек положенный срок скорби и для молодой вдовы, Марии Тюдор. Мария и ее юная фрейлина-англичанка радостно вдыхали вольный воздух Парижа.

Но не освобождение из королевского заточения наполняло восторгом их сердца и заставляло их хорошенькие головки кружиться от бурной радости, которая буквально пьянила обеих. И не гром барабанов, не звуки фанфар, не экстаз французов, восторгавшихся своим новым королем. Чарльз Брэндон, ближайший личный друг короля Английского, стоял рядом с английскими дамами на узком дворцовом балконе с резными перильцами: Франциск исполнил все обещанное сполна. Мария Тюдор и ее возлюбленный, герцог Суффолк, два дня тому назад тайно обвенчались.

— Ваше величество! Я вижу серебристый балдахин над его конем! — закричала Мария Буллен, в детском восторге позабыв манеры светской речи, которым ее старательно обучали. — Ой, взгляните: конь даже не хочет стоять под этим балдахином, так и норовит прянуть в сторону. Какой он чудесный наездник!