Последняя история Мины Ли - [88]

Миссис Бэк явно достаточно настрадалась. Ей нужна наконец свобода. Она не заслуживала больших страданий, чем те, которые уже угрожали ее сломить: жестокий муж, преследователь, смерть лучшей подруги. Ей еще предстоит простить саму себя и бежать от мистера Пака, от этого города, который порой заглатывает людей целиком, со всеми потрохами. Преступление и наказание.

Надо было взять номер миссис Бэк, чтобы связаться с ней и убедиться, что та в безопасности. Только уже слишком поздно. И хотя Марго испытала облегчение, наконец-то поняв, что произошло в ночь смерти мамы, у нее все еще оставались вопросы — о содержимом банковской ячейки.

Что случилось с другой семьей — мужем и девочкой с косичками, в красной футболке и легинсах? Может, у Марго где-то все еще есть единоутробная сестра? И где мама ее мамы, бабушка Марго, которая, по словам миссис Бэк, все еще жива? Не умерла ли она недавно? Мина когда-нибудь с ней связывалась? Хотела бы она знать о Марго, или смерть Мины, дочери, которую она потеряла во время войны, разобьет ей сердце?

Теперь, под тяжестью этих вопросов, Марго наконец почувствовала себя взрослой.

Выбор между тем, открывать правду или нет, и если открывать, то когда и как, тяжел, но сделать его необходимо, иначе никогда не влиться в этот мир и не стать самим собой.

Иногда люди ошибочно предполагают, сколько могут вынести другие. Сам вопросительный знак изгибается, как уж на сковородке, словно не может определиться — следует или нет? Мама в конечном итоге решила держать Марго и ее отца в тайне друг от друга, чтобы защитить их обоих. Марго придется простить их всех — маму, отца, миссис Бэк, — чтобы в один прекрасный день начать прощать себя.

Постояв какое-то время под лучами солнца, Марго распахнула серую ветровку и решительно двинулась вперед, хоть и не имела ни малейшего представления, куда идет и где окажется. Как огню, ей нужен воздух. Возникло даже желание кинуться галопом.

Вскоре она миновала небольшой парк с детской площадкой, где дети высоко подлетали на качелях или гонялись друг за другом по горкам, громко смеясь и вскрикивая, — такая радостная возня. Марго прошла мимо заправки, потом мимо корейского продуктового магазина и наконец обнаружила небольшой торговый центр, где располагался салон красоты с огромными плакатами женщин с прическами 80-х годов в витринах.

Мама обычно сама стригла Марго в тусклом свете кухни. Она стелила на пол простыню, накидывала на плечи дочери полотенце и с расческой и ножницами в руках медленно обходила ее со всех сторон.

— У тебя такие блестящие волосы, — говорила она. — Такие мягкие.

Марго никогда не знала, как реагировать на мамины комплименты, потому что привыкла к едким уколам критики — о ее прыщах, мятой одежде, нависших веках, о признаках второго подбородка. Мама словно опасалась, как бы ее эго не выросло за пределы их квартиры, их семьи — при этом любое эго уже казалось слишком большим. Будто ее основной обязанностью было держать Марго в узде.

Однако время от времени мамино внимание обращалось к ней самой — на свет выплывали мрачные воспоминания детства — они были своеобразными уколами для Марго, болезненными, но дающими передышку, отводя от нее прожигающий взгляд матери.

— Когда меня стригли монахини в приюте, они всегда были неаккуратными, — однажды сказала мама. — Им было все равно, как я выгляжу.

Или:

— В приюте была девочка, которая меня била. Она как-то сказала, что подожжет мне лицо.

Марго не знала, как реагировать и на эти яркие откровения — редкие и совершенно неприкрытые, они будто балансировали на краю маминой психики, на краю выживания, и любые дальнейшие расспросы могли опрокинуть ее вниз головой. Поэтому во время стрижки Марго молча ждала сигнала окончания — мама снимала полотенце в роли накидки, отряхивала ее плечи, убирала прилипшие к лицу волоски, и Марго временно освобождалась.

В салоне красоты пахло краской для волос и химической завивкой. Марго радостно приветствовала стройная девушка, с каштановыми волосами, в полосатой рубашке и модных массивных белых кроссовках. Марго села в зале ожидания и вдруг среди толстых журналов о моде заметила экземпляр местной корейской газеты. На передовице было лицо мистера Пака. Марго схватила газету и внимательно рассмотрела фотографию — он стоял на грязной дороге рядом с серебристым седаном «Мерседес», весь из себя доброжелательный, радостный, с улыбкой, как у Поля Баньяна.

— Можете проходить, — пригласила ее парикмахерша, одновременно любезно и с любопытством глядя на клиентку, как на гостью с чужой планеты. Та никогда особо не следила за внешностью, и это было заметно.

Марго протянула ей газету:

— Вы читали? Знаете, что случилось с этим мужчиной?

Парикмахерша бросила на газету быстрый взгляд и объяснила:

— О, так его вчера нашли мертвым.

— На Рождество?! — ахнула Марго.

Она вспомнила руку миссис Бэк, дрожащую под тяжестью пистолета, ее слабую улыбку, блеск в глазах, будто она нашла выход из этой неразберихи — погибшая подруга, преследователь, терроризирующий женщин, злоупотребляющий своей властью. Вспомнила ее слова: «Я готова».