Последняя инстанция - [32]

— Пришел сфоткаться у Санта-Клауса на ручках.

— Не смею задерживать.

— С Люси списался. Объяснила мне, где тебя искать в этом дурдоме. А то, я смотрю, сумки-то с одной рукой трудновато будет нести. И как ты, кстати, собираешься вскрытия делать с такой-то бандурой? — показывает на гипс.

А ведь я знаю, зачем он пожаловал. От него струятся потоки информации, за милю учуешь, будто ледник на тебя ползет. Вздыхаю. Медленно, но верно примиряюсь с непреложной истиной, что в ближайшем будущем перемен к лучшему в жизни не предвидится.

— Ну как там? — спрашиваю его. — Что на этот раз?

— Завтра, док, об этом все газеты кричать будут. — Склоняется к сумкам. — Недавно Райтер позвонил. Так вот, ДНК совпадают. Как видно, наш Волчара пару лет назад замочил-таки ту дамочку из метеорологии, и, судя по всему, его величеству Виргинский медколледж пришелся не по вкусу и он совсем не против экстрадиции в Большое Яблоко. Рад-радешенек смотаться из Виргинии куда подальше. Только вот забавное совпадение: ублюдку вздумалось уехать из города именно в тот день, когда будут служить заупокойную по Брэй.

— У нее будет заупокойная служба? — В голове началась канитель: мысли путаются, сбиваясь в одну кучу.

— Да, в церкви Святой Бригитты.

Для меня новость, что Брэй была католичкой и волей судьбы ходила в ту же церковь, что и я. От жуткой догадки мурашки побежали по спине. Похоже, в каком бы мире я ни находилась, ей непременно нужно влезть в него и меня затмить. А то, что она пыталась это сделать в храме Господнем, где вообще всякие притязания неуместны, лишний раз говорит о ее беспощадном высокомерии.

— Значит, Шандонне вывезут из Ричмонда в тот момент, когда мы по идее будем прощаться с последней женщиной, которую он укокошил, — продолжает Марино, не пропуская ни одной проплывающей мимо макушки. — Ни на минуту не поверю, будто это совпадение. У этого паршивца ничего случайного не бывает. Прессы соберется — пруд пруди. Так что Брэй он затмит, украдет ее звездный час. Потому что СМИ куда интереснее безумцы, чем те, кто придет отдать дань уважения одной из убитых. Ну уж меня там точно не будет. После того как она меня облагодетельствовала — ни за что. Ах да, кстати, пока мы тут разговариваем, Бергер уже на подходе. Мне бы такую фамилию, меня бы тоже Рождество не касалось, — добавляет он.

Люси мы заметили одновременно с ватагой шумных, неуемных парнишек. Модные броские прически, тяжелые непомерные штаны на щупленьких бедрах; они перегоняют ее, вертятся рядом, с интересом оценивая мою племянницу. Та в черных трико, поношенных армейских ботинках и пилотской куртке давних времен, которую раздобыла в каком-то магазинчике старомодной одежды. Марино одарил ее обожателей таким взглядом, который сразил бы их наповал, если бы лютая ненависть могла проникать из глубины сердца через кожу и поражать жизненно важные органы. Шумная компания тут же легла на другой курс, подпрыгивая и шаркая огромными баскетбольными кроссовками, как щенки-недоростки с большими лапами.

— Какой мне подарочек приготовила? — спрашивает Марино Люси.

— Годовой запас корня липидии.

— А это еще что за хрень такая?

— Когда в следующий раз зафутболишь с какой-нибудь горячей штучкой, мой подарок тебе очень пригодится, — отвечает она.

— Неужели ты и вправду!.. — Ушам своим не верю.

Марино фыркает. Люси смеется, и вид у нее слишком радостный для человека, которого вот-вот уволят, будь ты хоть сто раз миллионером.

Выходим на парковку; воздух сырой, промозглый. Темноту разрывают слепящие фары машин, куда ни кинешь взгляд — везде автомобили, люди куда-то торопятся. На фонарных столбах мерцают серебристые гирлянды, водители по-акульи кружат, выискивая свободные места поближе к входам на ярмарку, будто пройти пару сотен шагов — худшее, что может приключиться с человеком.

— Терпеть не могу это время года. Лучше бы я родилась еврейкой, — сообщает Люси, будто слышавшая недавний намек Марино на национальность Бергер.

— Ты в Нью-Йорке при Бергер начинал? Она тогда уже была окружным прокурором? — спрашиваю у полицейского, пока тот укладывает мои сумки и свертки в доисторический зеленый «субурбан» Люси.

— Только вступила в должность. — Закрывает задний борт. — Лично так ни разу и не пересеклись.

— Но ты о ней наслышан?

— Горячая штучка с большими титьками.

— Ух, Марино, какой ты заводной, — говорит Люси.

— А что? — Он кивает ей на прощание. — Неинтересно — не спрашивай.

Провожаю взглядом массивный силуэт; все вокруг вперемежку: фары, тени, люди. Небо залито млечным светом ущербной луны, на землю неторопливыми маленькими хлопьями падает снег. Люси выезжает с парковочного места и как по маслу вписывается в тянущуюся вереницу машин. На цепочке для ключей у нее висит серебряный медальончик с выгравированным логотипом «Wirly-Girls»[10], на первый взгляд фривольным названием очень солидной Международной ассоциации женщин-вертолетчиц. Люси, отрицающая любые формы объединения людей, — ярая приверженница этой группы, и на фоне общей неразберихи в моей жизни одна мысль здорово радует: рождественский подарок, который я успела для нее подготовить, аккуратненько упрятан в одной из сумок. Несколько месяцев назад я вошла в тайный сговор с ювелирной фирмой «Шварцчайльд», чтобы они изготовили мне золотое ожерелье с кулончиком «Whirly-Girls». В свете недавних откровений о планах племяшки на жизнь по времени тоже получается удачно.