Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось - [10]

– Это уже лучше! – потер руки подполковник. – Остается проверить, какие предприятия и строительные организации республики получали новые ЗИЛ–130 с белым передком, сравнить рисунок шин с имеющимися образцами. Оказывается, мы уже недалеко от цели. Молодец, майор! – Лиепниекс хотел не столько похвалить Ваболе, сколько показать, какие способные люди работают под его руководством. Он надеялся на быстрое и оперативное раскрытие преступления, что позволило бы с блеском отрапортовать вышестоящим инстанциям.

Напрасные мечты! Розниекс уже видел во всем этом деле множество подводных камней. Наезд на женщину сильно смахивает на тщательно обдуманное убийство. А если так, то виновного удастся схватить не так–то скоро.

Установить личность погибшей было поручено Стабиньшу, и сейчас прокурор вызвал «к доске» его. Улдис поправил портупею, покосился, в порядке ли погоны. На этот раз он был в форме. Улдис всегда заботился о внешнем виде, в особенности когда становился центром внимания, а еще более – если рядом находились женщины.

– В Пиекрастес ее никто не ждал. Местные жители ее не знают. Мы предъявили фотографию. Она приезжая, знакомых или родственников здесь у нее тоже нет, – лаконично доложил он.

– Если только она не была душевнобольной, то, безусловно, существуют люди, которым известно, зачем она приехала, – деловито заметил Розниекс. – У каждой поездки, как у веревки, два конца. Из ниоткуда в никуда ездят только в сказках.

– Об этом происшествии жители Пиекрастес проинформированы хорошо, – сказал Стабиньш. – Однако никто ничего не сообщил.

– Может быть, те, кто знает, не заинтересованы открывать это?

– Пока такие не обнаружены, – кратко ответил Стабиньш, собираясь сесть.

– Товарищ Стабиньш! – в противоположность Лиепниексу, прокурор никогда и никого не называл по званию. – Насколько я понял, женщина приехала рижским поездом. Значит, ищите в Риге.

– Поезд шел из Тукумса, – сразу же откликнулся Стабиньш. – В Риге пересесть на него можно было из десятков других поездов и автобусов. Я связался с рижанами и попросил проверить, не исчезала ли похожая женщина в Риге и в других городах, откуда поезда прибывают в Ригу во второй половине дня: Москве, Ленинграде, Таллинне… Ребята обещали не тянуть. Но пока ответа нет.

Стабиньш так и не сел, ожидая очередного вопроса.

– Таллинн, Таллинн… – у Розниекса возникла какая–то ассоциация с этим городом. – Ну да, на ней было эстонское белье.

На эту мысль Стабиньш отреагировал сразу, как хороший футболист на точный пас.

– А также польский плащ, английские туфли, а в руке – японский складной зонтик! – четко перечислил он. – Так что можно значительно расширить район розыска. Сегодня же напишу рапорт, чтобы нас с Розниексом командировали в Варшаву, Лондон и Токио!

Женщины в углу захихикали. Лиепниекс бросил на подчиненного укоризненный взгляд. Но Улдис не смутился.

– Я хотел сказать, – столь же уверенно продолжал он, – что на пострадавшей была кружевная блузка фирмы «Ригас Апгербс». Новый фасон, только что запущенный в производство.

– Думаешь, такую нельзя купить в Москве, Ленинграде или Таллинне? – с сомнением спросил Розниекс.

– Думаю, что без чемодана ни один пассажир не поедет из Риги дальше, чем в Пиекрастес.

– Без сумочки женщины вообще из дому не выходят. Однако никто такой сумочки у пострадавшей не видел. А то, что карманы у нее оказались совершенно пустыми, свидетельствует о том, что сумочка должна быть, – Розниекс пожал плечами. – Что касается чемодана, то она могла оставить его в камере хранения на вокзале в Риге. Надо проверить, не находятся ли там и сейчас какие–то вещи, положенные в день происшествия.

«И все же она не приезжая, – ощутил уверенность Розниекс. – Это чувствуется по виду, манере одеваться. Да и само происшествие в какой–то мере подтверждает это. В нем завязались узлом какие–то неизвестные нам обстоятельства, и концы вряд ли уходят слишком уж далеко».

Его мысли прервал майор.

– Товарищи правы, – примирительно проговорил он. – Пострадавшая не ехала издалека. Я направил на экспертизу ее обувь, и только что получил ответ из лаборатории.

«Хитрый старикан наш Ваболе! Никогда не бросает на стол все козыри разом, а выдает понемножку, в зависимости от игры. И делает это не спеша, словно бы без всякого умысла, на самом же деле с умным расчетом. Ему нравится потомить других ожиданием. Ну–ка, что он там еще раскопал?»

– Обнаруженная на подошвах земля по консистенции – городская: много сажи, асфальта и типично городской пыли. Следовательно, товарищи, больше внимания Риге. Призовите на помощь печать, радио, телевидение. Кто–нибудь да отзовется.

Кубулис повернулся к Лиепниексу.

– Сколько времени потребуется, чтобы раскрыть преступление?

Лиепниекс расправил плечи.

– Три дня! – уверенно произнес он. – Ну если с запасом – неделя. Уже ведь почти все ясно. Где искать машину – известно, откуда приехала пострадавшая – тоже. Остается связать концы, и дело сделано. Да, по–моему, в деле и с самого начала не было ничего сложного. Надо только форсировать розыск!

Розниекс досадливо скривился.

«Этому деятелю всегда все ясно. В голове у него все разложено по полочкам и абзацам, как в армейском дисциплинарном уставе. Идеальный порядок. И ничто никогда не переоценивается, не подвергается сомнению. Черное – черное, белое – белое, контуры всегда четки, смешения цветов не существует. Все запрограммировано, как в счетной машине. Ну, погоди, дружок, сейчас я тебе подпорчу настроение…»