Последняя Империя. Война с Китаем - [2]

— Значит, теперь ты поведешь лодку партии сквозь бушующее море времени? — Спросил Юй Цинлинь, и даже с такого расстояния, а между ними было не менее двух метров, Джин почувствовал смрад, исходящий изо рта этого, почти столетнего ветерана. Премьера чуть не стошнило, но он ответил ровно и подобострастно.

— Если вы доверите мне рулевое весло нашего великого корабля — то да.

Старики пристально рассматривали претендента на самый высокий пост в стране. Среднего роста, средней полноты, несмотря на пятьдесят шесть прожитых лет в волосах ни единого седого волоса. И удивительно приятное, располагающее к себе лицо, лучезарная улыбка. При этом Джин обладал еще и бархатным тембром голоса, который просто обволакивал собеседника. Такие люди сразу располагают к себе, кажется, что такому человеку можно доверить и кошелек и жену.

— Время сейчас сложное. Старые бури ушли, но приходят новые ураганы. Ты готов твердо держать штурвал? — Снова спросил Юй Цинлинь

— Да, я готов.

Они смотрели на него настороженно и, как показалось Джину, с явным недоверием. Ведь он был первым руководителем, что приходил к власти, получив образование не в Москве или в Пекине, а в Америке. Да, они знали, что при этом он работал на китайскую разведку и принес немало пользы для родной страны. Но кто знает? Вдруг его там и завербовали проклятые империалисты? Это было уже давно, и три десятилетия безупречной службы отечеству должны были стереть это недоверие, но они, невзирая на атакующий склероз и процветающий маразм прекрасно помнили про это. За всех стариков высказался Ли Вэйву:

— Хорошо, ты поведешь партию и весь наш народ к новым победам. Но помни — цена ошибки у тебя будет слишком велика. Великие люди стояли у руля нашего большого корабля, но и они иногда ошибались. И эти ошибки дорого нам стоили, миллионными жертвами.

— Я понимаю. Вы не ошиблись в своем выборе, я буду достоин своих предшественников.

— Иди, — прохрипел Юй Цинлинь.

Ван Джин с огромным облегчением покинул полутемную комнату.

Через два дня очередной съезд Компартии Китая избрал его Председателем Партии, высочайшего поста в самой многолюдной стране мире.

Эпизод 3

Валентина Москвина считала себя неудачницей. В свои двадцать восемь лет — мать одиночка с шестилетней дочкой на руках и больной матерью. Из недвижимости — скромная, двухкомнатная квартира, из богатств — синие глаза да красивая фигура, с узкой талией, высокой грудью и мощными бедрами. От этой самой фигуры многие мужики просто шалели. Вот и сейчас, на китайской таможне, при своем росте метр восемьдесят пять она возвышалась над своими тремя клетчатыми сумками как памятник Матери Родины над Мамаевым курганом. Пройдя все необходимые процедуры, она прошла турникеты, взвалила одну сумку на плечо, две другие поволокла в руках. В каждой из них было по двадцать килограмм плотно спрессованных футболок. Она уже вышла из здания таможни, когда одну из сумок потянуло в сторону. Обернувшись, Валентина увидела очень высокого — он был на пару сантиметров ниже ее ростом, худощавого китайца.

— Счас как дам по морде! — Сказала Валя. Китаец удивился.

— За что? Давай помогу, — предложил тот Валентине.

— Чего это? — Хмыкнула Валя.

— А чего ты одна все это тащишь?

— Сколько возьмешь за помощь?

Новый незнакомый снова удивился.

— Да нисколько. Мне все равно по пути.

— Ну да! Ты еще не знаешь, куда мне идти.

— Да, мне куда бы ни идти, лишь бы с тобой рядом.

Валентина между тем внимательно рассмотрела китайца. Типично китайское, плоское лицо, довольно симпатичен, белозубая улыбка и большой, заметный шрам на левой стороне лба, словно повторяющий линию брови. Она все же доверила незнакомцу одну ручку своей тяжелой сумки. Почувствовав ее тяжесть «доброхот» невольно крякнул.

— Ого! Сколько вы носите. Тяжело.

— Сколько дают, столько и носим. Меньше просто невыгодно. Тебя как зовут?

— Дан Лонгвей. Дан фамилия, но можно звать просто по имени — Лонг. Меня все так зовут. А вас?

— А меня Валя. Ты хорошо говоришь по-русски, не то, что другие ваши китаезы.

— Хороший учитель был в школе, Ли Джанхуа. В Москве учился. Потом его к нам в деревню сослали, во время культурной революции. Он у нас совсем и остался.

— А что к нам пожаловал?

— Хочу ваше гражданство принять.

Валентина хмыкнула:

— Что, Россия медом намазана?

— А почему нет? Ваше же правительство приглашает всех на постоянное место жительства.

— Чего ж у вас в Китае не хватает?

— Ну… хотя бы таких красивых, одиноких женщин.

Еще с год назад Валентина ответила на это что-нибудь колкое, но как раз год назад ее лучшая подруга сошлась с таким же вот китайцем, принявшим гражданство России. И, как ни удивлялась Валентина, жили они хорошо. Машка уже и родила, и расписались они, как полагается, и вообще, мужик, все его звали просто Мун, оказался работящим, добрым, непьющим. Он быстро выучил русский язык, устроился на работу поваром, и вся Машкина компания матерей одиночек стала завидовать своей подруге.

— А почему ты думаешь, что я одинока? — Спросила Москвина.

— Тогда бы ты не таскала в одиночку эти жуткие сумки.

Валя иронично засмеялась.

— Ну да! Ты не знаешь наших мужиков. Будет на диване лежать, и даже пальцем не шевельнет. У меня был один такой.