Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты - [26]

5. Старший унтер-офицер Юдин.

6. Младший унтер-офицер Доданов.

7. Младший унтер-офицер Никитин.

Мотористы:

8. Младший унтер-офицер Столяров.

9. Старший унтер-офицер Кузьмичев.

10. Минный машинист, младший унтер-офицер Русинов.

Электрики:

11. Младший унтер-офицер Лапшин.

12. Младший унтер-офицер Тимофеев.

13. Комендор, младший унтер-офицер Туликов.

14. Старший радиотелеграфист Кистень.

В приказе по флоту и Морскому ведомству морской министр контр-адмирал Д.Н. Вердеревский отмечал:

«Этот блестящий, исключительный по условиям плавания переход лодкою малого водоизмещения в осеннее время свыше 5000 миль через ряд зон расположения германских подводных лодок, минных заграждений и т.п. наглядно показывает, что офицерам и матросам, сплоченным взаимным уважением и преданным своему делу, не страшны не только поставленные врагом всевозможные преграды, но и сама стихия... Родина вправе будет гордиться беспримерным в истории подводного плавания переходом подводной лодки малого водоизмещения из Италии в Архангельск».

Старший лейтенант Ризнич был произведен в капитаны 2-го ранга и награжден орденом Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Так он поставил великолепную точку в своем давнем споре с Колчаком и Энгельманом.

Вахтенный журнал «Святого Георгия» обрывается в ноябре 1917 года. Из последней записи можно понять, что лодка стоит на ремонте в Архангельске, что запчасти в портовых амбарах Соловецкого монастыря растащены, что обогревный пар на корабль подавать перестали... А через три месяца «Святой Георгий» вступил в самый бурный период своей жизни. 17 февраля 1918 года его экипаж перешел на сторону советской власти.

Моторный старший унтер-офицер Илларион Кузьмичев был выдвинут членом Центрального комитета флотилии Северного Ледовитого океана. А моторист Яков Ужакло стал в годы Гражданской войны комиссаром службы связи Белого моря в Совете комиссаров флотилии.

...Всего лишь полгода развевался над кораблем Андреевский флаг. Семь лет «Святой Георгий», переименованный в «Коммунар», нес службу в Красном флоте.

В августе 1918 года в Архангельск вступили английские интервенты. Многие корабли флотилии Северного Ледовитого океана были захвачены и уведены в Англию. Но «Коммунар» оставался верным присяге пролетарской республике. Экипаж увел подводную лодку вверх по Северной Двине, а затем, приведя ее в негодность, выбросил на отмель. Лишь с возвращением советской власти в Беломорье «Коммунар» снова вступил в строй. Правда, на этот раз как учебное судно.

5 июля 1924 года потрепанную в боях Гражданской войны подводную лодку разобрали в Архангельске на металл. Имя «Святого Георгия» — «Коммунара» было исключено из корабельного списка. Из списка, но не из истории.

А вот следы кавторанга Ризнича безнадежно терялись в дореволюционном Архангельске. Можно только предполагать, что он погиб в февральские дни 1918 года. Никаких сведений о нем в последующие годы нет.

ОХОТНИЧИЙ ПЫЖ ИЗ СТАРОЙ ГАЗЕТЫ

Я возвращался из архива, не в силах отделаться от ощущения, что упущен кончик нити, который ведет к Ризничу. Но какой? Кажется, побывал всюду, где только можно было хоть что-то о нем узнать, — Центральный военно-морской архив, Центральная военно-морская библиотека, Центральный военно-морской музей... Вдруг припомнилась графа из послужного списка, где шла речь о семейном положении. Короткая запись: «сын Иван, 1908 г. Кронштадт». Если он жив, этот сын Иван, если за три войны с ним ничего не случилось, значит, ему сейчас за семьдесят. И если он никуда за эти годы не переехал, что весьма маловероятно, то живет он либо в Кронштадте, либо в Ленинграде.

Подхожу к ближайшему справочному киоску — у Московского вокзала, — заполняю бланк... Через четверть часа получаю ответ. О, чудо! «Ризнич Иван Иванович 1908 года рождения проживает по адресу: ул. Халтурина, д. 11». Да это же в двух шагах от моего архива! Сын Ризнича живет в двух шагах от дома, где хранится личное дело его отца.

Не медля ни минуты, возвращаюсь на улицу Халтурина. Вот большой и старый, по-видимому, бывший доходный, дом В одном из закоулков двора-лабиринта нахожу нужный подъезд, поднимаюсь на четвертый этаж, нажимаю кнопку трескучего звонка. Еще секунда, и я перенесусь на семь десятилетий назад... Проходит секунда, другая, третья... Проходит почти минута, прежде чем дверь приоткрывается на цепочке и в щели возникает старушечье лицо. Спрашиваю Ивана Ивановича.

— А его нет. Вы кто ему будете?

Представляюсь, объясняю, по какому делу нужен мне Ризнич. Старушка смягчается, и дальнейший наш разговор протекает на многостольной коммунальной кухне. Из рассказа соседки узнаю, что Иван Иванович говорить об отце не любит, что человек он своенравный, резкий, вспыльчивый, гордый, к нему подход нужен.

Напоследок я узнал, что Ризнич-младший — художник-фарфорист, и довольно известный, работает и по сию пору на фарфоровом заводе имени Ломоносова.

Я распрощался и ушел, несколько обескураженный «информацией к размышлению». Поразмышлять было о чем. Если и в самом деле тема отца для Ризнича неприкосновенна — мало ли тому личных причин, — то при неосторожном расспросе легко получить поворот от ворот.