Последняя фотография - [56]

– Да! – поддержала Галина.

– Честное слово, девчонки, – сказал Василий, – отличные отношения, хорошая девушка, мы ни ссорились, ни ругались, просто пришли к выводу, что рано нам ещё создавать семью.

– А ей сколько лет? – поинтересовалась Галина.

– Двадцать, – ответил Василий.

– Тогда понятно, – закивала Лидия, – может, и правильно вы решили. Она кто по специальности?

– Химик, но ещё продолжает учиться, хочет защищаться…

– Всё ясно, – одобрительно сказала Галина, – конечно, рано ей замуж.

– И долго ты собираешься в холостяках ходить? – спросила Лидия.

– Не могу сказать, – улыбнулся Василий, – придёт время, решим.

– Так не интересно, – нарочито закатила глаза Лидия, – никаких приключений, работа-дом, дом-работа, и всё.

– Ага, – рассмеялся Вениамин, – Ваську четырёх месяцев хватило приключений на всю жизнь. Верно, Вася?

– Да я уже и забывать стал, – ответил Василий.

«Забудешь тут! Нет-нет, сами посиделки в камере вспоминаются без особого напряжения, всё пролетело, словно один миг, а вот последствия, конечно, забыть не удаётся, да и вряд ли, наверное, удастся. И хотя человеческая подлость не в редкость, от этого не легче. Одно дело, когда кто-то сподличал, а другое – этот грех на тебе. Человек, совершивший подлость, всегда ищет себе оправдание, мол, я не первый, я не последний, подлость существует со дня появления на земле первого человека. Что тут, дескать, такого – все подличают, и я вот поддался… Нет, эти отговорки только разъедают рану дальше, расширяют её границу, прибавляют боли.

В течение нескольких лет я пытаюсь понять, что такое подлость, что лежит в её основе. Одни убеждают нас, что основная причина кроется в зависти и алчности, другие говорят, что виною всему безнравственность. С другой стороны, кому я позавидовал, сидя в тюрьме? Разве мною руководила алчность? Почему я совершил такую подлость, в результате которой сначала кинули за решётку невинного человека, а потом там его убили? Почему? Ответ на поверхности: мне хотелось на свободу. Верно! Но на свободу можно было выйти позже, при этом не взваливая на свои плечи невероятно тяжёлый груз под названием «подлость». Может, ты, Вася, не осознавал, не ведал, что творил? Только не ври себе. Всё ты осознавал и ведал. Просто до умопомрачения хотелось домой к мамке-папке, хотелось поесть горячих пирожков и запить сладким чаем с вареньем, хотелось почувствовать себя человеком, свободным и… И что? А свободы-то и нет. Сложно в этом признаваться, но вся та суета с освобождением была совершенно бесплодной – и пирожки, и ванная, и варенье, и чистая постель, всё имело омерзительный запах и прогоркнувший привкус. Ничего не радовало, ничего не доставляло удовольствия.

Чего скрывать, это чувство и разочарование в свободе, да-да, именно в такой свободе, заставило меня отказаться от создания семьи. Смогу ли я теперь воспитать достойного сына или достойную дочь? Мне бы хотелось, чтобы мои дети никогда не совершали подлых поступков и всегда стремились к добру. Но что я могу им дать? Если человек-подлец учит другого человека нравственности и призывает его быть совестливым, благородным, не научит ли он его лютому лицемерию?

В тюремной камере мне довелось услышать мнение и о том, что подлость – это сила, и ничего страшного, если иногда приходится подличать, ведь нужно же уметь как-то жить и для себя, а не для кого-то. Я не стал тогда спорить с автором такой идеи, в тюрьме лучше вообще в такие дискуссии не встревать, можешь ляпнуть что ни попадя, а потом попробуй, отмойся.

Что же меня толкнуло на этот поступок… Стоп! Не поступок это, по крайней мере – проступок. И снова ты пытаешься обмануть себя: не проступок, а преступление! Вася, не ищи пристойных синонимов, ты был подлецом и останешься им теперь уже до сдоху. Ты трус и слабак. Сильный и смелый человек перенесёт все тяготы, все лишения, всё стерпит, а слабый и трусливый совершит подлость.

Подлец – это влюблённый в себя человек. Любить другого человека – великое душевное качество. Любить безраздельно только себя – великая подлость. Никто не имеет права любить себя одного, ибо это не любовь вовсе, а притворство, приспособленчество, это суррогат любви, замешанный на жалости к себе. Велик и свят тот, кто жалеет ближнего и отдаёт ему свою любовь; мерзок и бесконечно подл тот, кто отбирает чью-то радость и счастье, добиваясь за его счёт своего комфорта…».

40

– Ну, что Шура, – щёлкнул пальцами Василий, – от судьбы не уйдёшь, давай колись, что ты там натворил в своей жизни!

Черноудин неожиданно вздрогнул и побледнел. Мария, прикрыв ладонью губы, незаметно улыбнулась. «Ой, Саша, – мысленно произнесла она, – видимо, что-то серьёзное скрываешь. Отчего так напрягся и испугался?».

Александр, с трудом совладав со смятением, хриплым голосом попросил воды. Василий с удивлением с минуту смотрел на него, затем спросил:

– Что это с тобой? Тебе плохо, что ли?

– Нет-нет, – замотал головой Черноудин, – что-то подташнивает, наверное, от голода.

– На, вот лопушка проглоти, – предложила Галина, – у меня осталось, полегчает.

Черноудин не стал отказываться, протянул руку и отправил в рот угощение от Галины.