Последняя фотография - [49]

– Нет, Даша, какая же это дискриминация, это дисциплина.

– Дисциплина, дед, – не согласилась внучка, – это когда не разговариваешь и не крутишься на уроках. А так получается, Вере Семёновне, можно всё, а нам ничего. Я, например, тоже хочу в школу ходить красивой.

– А ты некрасивой ходишь, что ли? – улыбнулся дед.

– Какая там красота, – вздохнула девочка, – я перед Новым годом накрасила ногти и чуточку губы. Губнушку мне, кстати, мамина подруга, тётя Надя, подарила. Так Вера Семёновна такой шум подняла, что я даже плакала. Принесла мне жидкость, заставила стереть лак, потом отвела в туалет, умыла, и ещё маму в школу вызвала.

– Ну, а мама что? Ругала? – спросил дед.

– Нет, в школе она просто промолчала, а по дороге домой назвала Веру Семёновну идиоткой.

– Ну, это зря она, – неодобрительно покачал головой Иван Ефимович, – учительницу нельзя обзывать.

– Дед, – нахмурилась внучка, – ты что, против меня?

– Как это понять?

– Ну, ты за меня или за Веру Семёновну? – Даша прищурилась.

– Конечно, за тебя, внучка! – дед развёл руками и добавил: – в любом случае.

– Тогда и не защищай её. Злая она. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил дед. – А вдруг она не злая, а просто строгая?

– А какая разница? – хмыкнула девчонка. – Всё равно ругается. Не нравится она мне. Вот тётя Надя хорошая – мамина подружка. Она такая добрая и красивая…

      В этот момент отворилось окно, и появилась голова бабушки.

– Ну, чего вы там воркуете? – весело спросила Анна Васильевна. – Мойте руки и за стол. Я вам тут таких вкусняшек наготовила.

– Идём-идём, бабулечка! – радостно ответила Даша и вспорхнула с порога, словно бабочка…

«Если бы вы знали, дорогие мои однокашники, правду обо мне, наверное, и руки бы не подали. Нет-нет, то, что я рассказала сейчас вам, всё это было. Но было и другое. Было и есть. Дело в том, что Аркаша, мой муж, то есть сожитель, законченный бандюган и ворюга. Знаю-знаю, что это плохо, но ничего поделать не могу. Люблю я его, очень люблю, так, что сердце замирает, когда его вижу. Я готова на всё закрыть глаза, лишь бы он был рядом. Помните, я как-то в институте на одном из семинаров рассказывала вам о своей учительнице-старушке, Надежде Петровне, так вот я помогла ей умереть. Не в буквальном смысле, конечно, но то, что у неё произошёл разрыв сердца, в этом виновата и я.

Случилось это примерно через год после института. Я познакомилась с Аркадием. Не знаю, но… такой галантный, обходительный – эталон тактичности и учтивости. На каждую встречу приходил с букетом цветов, причём с таким, что я уже и стеснять стала, говорю ему: Аркадий, зачем ты столько денег тратишь. А он отвечает: Галя, я готов потратить на тебя всё, до последней копейки, и уйти домой в одних трусах. Я помню, он так рассмешил меня в тот вечер, что я до самого дома не могла избавиться от смеха. После слов «уйти домой в одних трусах» он добавил: «а если понадобится, и трусы продам». Это и взаправду прозвучало очень смешно. Я представила, как мой возлюбленный продаёт на набережной трусы (интересно, кто мог совершить такую покупку?) и остаётся в чём мать родила.

В общем, в какой-то момент я просто потеряла почву под ногами».

– Галка, потрясающе, – воскликнула Лидия. – Ты и в самом деле талантливая писательница.

– Читай дальше! – потребовали читатели.

Лидия продолжила.

– Вот зараза! – бабушка палкой стучала по половице. – Не даст спать сегодня. Как же он туда забрался?

      Сверчок, словно прислушиваясь к проклятиям Анны Васильевны, на какое-то время умолк, но через несколько минут снова «запел». «Запел» он, конечно, по мнению Даши – она радовалась каждой его новой мелодии. А для бабы Ани это было не пение, а «тарахтение». Дед почему-то употреблял и вовсе смешное слово. Он, заслышав непрошеного гостя, говорил:

– Ну вот, опять забулькал.

– Бабушка, – спросила девочка, – а как его зовут?

– Кого?

– Ну, сверчка вашего!

– Да бог его знает, – пожала плечами старушка, – сверчок да сверчок. Кто б его называл?

– А можно я ему имя придумаю? – предложила внучка.

– Упаси, боже, – перекрестилась бабушка. – А то приживётся тут на всё лето. Будем потом ходить как сонные тетери. Сегодня до часу ночи трындел.

– А разве тебе не нравится, как он поёт? – удивилась Даша и предложила:  – Послушай! Слышишь? Он говорит: перелью, перелью, перелью! А вот теперь: рули-рули-рули! Слышишь?

– Ой, Дашенька, не придумывай  ты, ради бога, – всплеснула руками Анна Васильевна.

– Да ничего я не придумываю! – возразила Дарья. – Внимательно слушай.  Теперь вот запел: бирюлёво-бирюлёво-бирюлёво!

– Ага, точно, скоро начнёт петь: Войковская-Шоссе Энтузиастов-Университет.

– Ой, смешно очень, – Дарья закатила вверх глаза.   – Я же не виновата, что у вас слуха нет.

– У кого это нет? – возмутилась бабушка. – У меня нет слуха? А ты забыла, что твоя бабушка преподавала в музыкальной школе сольфеджио? И кто тебя на фортепьяно настоял отдать?

– Значит, постарела, – сделала вывод внучка. – Только старые люди  и хулиганы не любят музыку. Мне так сказала мама.

– Нет, Дашенька, – возразила Анна Васильевна. – Не знаю, как там насчёт хулиганов,  а музыку я любила всю жизнь и люблю сейчас.