Последняя Баллада - [37]

Так у Иосифа Клану появилась целая армия добровольных помощников, готовых исполнить любой его приказ. Строить собор? Лучшие мастера и так уже работали тут с утра до вечера, камнетесы дробили гранитные глыбы, мастера строительной гильдии месили цементирующую смесь, добавляя туда бесценные по голодным временам яичные желтки. Сотни тонн грунта были вынесены простыми людьми, и стремительно росли в сторону небес стены величественного собора. И неважно, что пока не было даже намеков на архитектурный план, делалось все с великим воодушевлением, и лишь проведением небес можно было назвать столь низкий процент травматизма на этом грандиозном мероприятии.

Святой отец и сам начинал пугаться того, что затеял. Он-то думал, что местные построят небольшой деревянный сруб, простой и незамысловатый, но кто же мог подумать, что они замахнутся на нечто более грандиозное, чем собор Святого Петра в Риме. Но тот хоть строили сотни лет лучшие архитекторы средневекового мира, и страшно было подумать, что смогут сотворить местные умельцы. Так что полчаса своей проповеди Иосиф Киану посвятил теме «Храм Господа не в камне, а в сердце каждого из нас». Оставалось только надеяться, что слова пастыря найдут правильный отклик в сердцах людей и не будут истолкованы как-то превратно…

За остальные же два с половиной часа каких только тем великан ни затронул: и смирение перед лицом грядущих страданий, и бесстрашие в сражениях с богопротивной нечистью, и необходимость даже в такие тяжелые часы вести праведный образ жизни, помогать нищим и обделенным, а не вырывать у них изо рта последний кусок хлеба. Более провокационные темы Иосиф Киану старался не затрагивать — так он ни словом не упомянул веру в Огонь Прометея, хоть это ересь и поклонение золотому тельцу. Просто если бы святой отец начал утверждать, чтобы никакого Огня в помине не существует и вообще это происки дьявола, у людей, которые могли лицезреть Огонь Прометея во всей его красе и тысячи лет были его доблестными хранителями, возникли бы внутренние противоречия: «Так что же мы все это время сторожили»?

Не забыл отец Иосиф и той цели, ради которой было затеяно все это странствие. Конечно, исповедовать еще раз десятки тысяч человек было выше сил даже двужильного тролля, так что в ходе своей проповеди он скопом отпустил грехи всем, кто покаялся (пусть даже только мысленно), кроме тех, в чьих недобрых замыслах было совершить предательство «али иное наитяготящее деяние».

Таких набралось несколько десятков — все же в массе своей в городе жили порядочные люди, иногда ворующие, что плохо лежит, иногда изменяющие своим женам, да и те не без греха, но в целом добрые и без преступных замыслов. Да и среди тех, кто считал себя злодеями, в основном попадалась мелкая шушера и шваль. Бандиты, готовые продать всех и вся, только не знающие кому. Интеллигенты, уверенные, что придет Люцифер и уж он-то построит светлое общество, — точно такие же, как и те, что посылали императору Японии из Петербурга телеграммы с поздравлениями после Цусимы. Никчемные неудачники, уверенные, что их, таких великих, обидело это проклятое общество и теперь они просто обязаны его предать, чтобы и другие страдали так же, как и они. Просто патологические предатели — даже таких, находящих блаженство в самом акте унижения ближнего, затронула речь Иосифа Киану, и они пришли исповедаться в своих грешных намерениях.

Но это все был мусор. Эти несчастные, что не смогли преуспеть в жизни, не были способны на настоящий поступок, никто из них не смог бы выкрасть Огонь Прометея. Никто из них не мог даже полноценно предать — они бы испугались открыть тайком ворота, провести через тайный ход, их услуги не нужны Люциферу.

Но была еще одна, очень странная исповедь. Исповедовалась женщина. Обычная женщина, жена и мать, она никогда не совершала в своей жизни особо плохих поступков, любила детей, хранила тепло домашнего очага. Она не собиралась никого предавать или продавать, она верила в добро, в свет Огня Прометея, в то, что доблестные рыцари Ордена Хранителей одолеют любую беду. Но она очень боялась за своего мужа — на людях точно такой же, как всегда, в кругу семьи он вел себя в последнее время очень странно. Уходил на работу раньше обычного, приходил позже, а работал он в Академии Магии, стал каким-то задумчивым и рассеянным и, когда готовил всей семье ужин (а это была его святая обязанность), говорил очень странные вещи. О том, что грядет время великих потрясений и перемен, что настал час обратиться к первоосновам, к тому, с чего все начиналось. Он не хаял открыто Орден, но говорил о нем презрительно, называл рыцарей слабаками, что не видят за деревьями леса. Но самое странное — он не боялся грядущего нашествия темных сил. Вообще не боялся, он говорил об этом, как о какой-то недостойной упоминания детали. Не боялся за себя, за семью, говорил, что с ними тоже ничего не случится, что им даже переживать не стоит, что уже все решено. И у любящей жены конечно же возникли смутные подозрения, что ее муж как-то связался с врагами, чем она и поделилась со святым отцом…