Последний знаменный - [139]

— Эти избиратели знали, какая судьба их ждет, если бы они сделали другой выбор, маршал Юань?

Его сторонники приветствовали такие слова, сторонники Юаня нахмурились. Но маршал продолжал улыбаться.

— Незаслуживающее внимания замечание, доктор Сунь. Мою точку зрения невозможно оспорить. Когда мою кандидатуру выдвинут перед избирателями юга, чему сопротивляются члены гоминьдана, в результатах можно не сомневаться. И это будет сделано, как только созреют условия. Но до тех пор Китаем должен кто-то управлять. И причем только тот, кто способен осуществлять тотальную власть от имени народа, кто победил на демократических выборах. Так вот, как известно, гоминьдан — это не политическая партия, а революционная организация, ставившая своей целью свержение Цинов.

— Это и делает ее политической партией, — заметил Сунь.

Юань несколько секунд смотрел на него сверху вниз, затем продолжил:

— Таким образом цель гоминьдана достигнута — Цины свергнуты. Правда, я бы сказал, не усилиями гоминьдана, а моими верными и преданными солдатами, многие из которых присутствуют сегодня здесь.

Раздался гром приветствий, потопивших свист гоминьдановцев, которые наконец заметили, что комната и в самом деле полна солдат.

— Поэтому не побоюсь сказать, — Юань переводил взгляд с одного лица на другое, чтобы убедиться, каждый ли понимает его слова, — что пришло время распустить гоминьдан и уступить, несмотря на всевозможные политические амбиции, накопленные за последние несколько недель, инициативу тем, кто обладает необходимыми политическими инструментами и готовностью управлять страной. Я не предъявляю прав на партию. Я предъявляю права на армию, которая поддержит меня во всем, что я намерен сделать. Я предъявляю права на поддержку и преданность китайского народа. И как один из тех, кто всю свою жизнь был близок к высшей власти, как член Верховного совета в течение последних тридцати лет, я вижу, что за мной опыт, необходимый для управления нашей страной. Мне кажется неприемлемым, чтобы кто-то, проведший большую часть из этих тридцати лет вдали от Китая, не имеющий кадровой армии для проведения в жизнь своих декретов, которого не поддерживает простой народ империи, а только горстка революционеров, мог надеяться тягаться со мной. Таким образом, я в интересах всех нас и превыше всего в интересах Китая призываю доктора Сунь Ятсена отказаться от претензий на президентство.

В огромном зале наступила полная тишина. Роберт взглянул на Викторию и увидел в ее глазах огонь мстительного торжества.

— А если доктор Сунь не откажется от претензий? — раздался голос. Он мог принадлежать капитану Чану, но Роберт склонялся к тому, что вопрос задал один из офицеров Юаня, подученный самим маршалом.

Юань издал тщательно отрепетированный вздох:

— Тогда я буду вынужден принять все необходимые меры, чтобы сохранить мир в империи.

Он сделал паузу, чтобы все осознали значение сказанных слов, в тот же момент тишину разорвало клацанье сотни винтовочных затворов. Гоминьдановцы обменялись взглядами, но это были растерянные и испуганные взгляды.

— Позвольте сказать, — продолжил Юань, — сейчас, здесь и определенно, что я не собираюсь причинить зла доктору Суню или кому-нибудь из его сторонников. Доктор Сунь должен всего лишь подписать приготовленный мною документ с отказом от должности временного президента, на который он так поспешно согласился, и свободно заниматься всем чем ему угодно остаток своей жизни, то же касается и его людей. Но они не должны забывать, что я не допущу никаких подрывных действий в отношении государства, народов Китая.

Он последний раз обвел взглядом собрание и сел.

Глаза всех присутствующих устремились к доктору Суню. Лицо доктора оставалось спокойным, но на нем отражалась смена различных эмоций. Возмущение, конечно, по поводу того, как легко его заманили в ловушку; возможно, огорчение от такого бесславного конца его мечты. Роберт не заметил и тени страха, только отчаяние. Несколько секунд прошло в молчании, затем Сунь поднялся и вышел из-за стола. Некоторые из его помощников тоже встали, но были возвращены на место людьми Юаня. Несколько солдат маршала последовали за доктором из комнаты.

Юань принял Роберта поздним вечером того же дня в своем кабинете. Указав на стул, он начал беседу.

— Он подписал, — сообщил маршал. — Заявил, конечно, протест, но прекрасно знал, что у него нет выбора.

— Ты действовал самым вероломным и коварным образом, тебе не кажется? И тем самым дал Суню свободу в выборе средств.

Брови Юаня взметнулись вверх:

— Разве хоть волос упал с его головы?

— А предположим, что он отказался бы уйти в отставку?

Юань улыбнулся:

— Чтобы выиграть битву, Баррингтон, необходимо знать противника. Сунь — мечтатель, а не человек действия. Насколько я знаю, он ни разу не выстрелил от злости. Я не говорю, что он трус, просто он не способен решиться на конкретные действия, потребующие человеческих жертв или ведущие к страданиям людей. О, у него, безусловно, есть подчиненные совсем другого склада характера — этот малый, Чан Кайши, тот еще головорез, — но они предпочли связать свою судьбу с судьбой доктора Суня, они считают его великим человеком. Возможно, он и действительно велик, но никогда не достигнет величия в сфере политики. Что касается способа отстранения его от должности, то я стремился, по возможности, избежать кровопролития, и это мне удалось. Удивляюсь, что ты жалеешь Суня, Баррингтон, или всякого, связанного с гоминьданом. Ты знаешь, как они обошлись с твоей сестрой?