Последний вздох - [2]

Это всё, что я помню. Через два дня я вышла из наркотического опьянения и поняла, что всё еще под контролем Юрия. В маленькой комнате номера гостиницы я была с Юрием и одним из его друзей, который тоже меня насиловал.

Я ненавидела себя за то, что позволяла ему делать с собой такие ужасные вещи. Я не была девственницей, но такого сексуального опыта у меня не было. Кроме моего парня Майка, секса у меня ни с кем не было, а теперь меня насиловали сразу двое мужчин.

Юрий так и не вернулся, а только его друг. Снова изнасиловав меня, он одел мне на голову мешок, накачал наркотиками и запихал в машину. Казалось, меня похитили ещё раз и вывезли из штатов, а этот человек украл меня у моих первоначальных похитителей. Дерьмо окружало меня.

Следующее, что я помню — как проснулась в русском борделе, прикованная к стене.

Я была в ужасе не только за себя, но и за бедную Дэйзи, которая была такой невинной и ранимой. Она неизвестно где, и скорее всего, проходит через тот же ад, что и я. Или, возможно, уже мертва.

Сначала я твердила себе, что нас кто-нибудь найдет. Ведь не может же Рэйган Портер — американская студентка колледжа штата Миннесота просто исчезнуть с лица земли и никто не будет её искать. Сейчас я уже не та девочка, чей самый большой страх — сбить оленя на ночной трассе.

Я себе говорила, что поиски меня и Дэйзи могут занять много времени. Полицейские обязаны искать двух американских девушек, которые пропали, не так ли? Мой парень Майк не бросил бы меня. Так же, как моя семья и друзья.

Так, я цеплялась за надежду.

Первую неделю в борделе я постоянно плакала и надеялась. Плакала каждый раз, когда мужчина касался меня, и каждое изнасилование было, будто впервые. Плакала каждую ночь, кусая костяшки пальцев, и пыталась заглушить свои рыдания. Я сопротивлялась каждый раз, когда меня касались, ведь если перестать бороться, это будет уже не изнасилование, да?

Однажды я перестала плакать, когда поняла две вещи.

Я поняла, что никто не придет. Ни Дэйзи. Ни Майк. Никто. Они оставили меня гнить здесь. Наконец, до меня дошло, что никто, никогда, не найдет меня.

А еще я поняла, за что платят мужчины, трахающие меня. Им нравилось, когда я плакала и сопротивлялась. Они тащились от этого так же, как от собственного члена внутри меня.

После этого я научилась скрывать свои эмоции, мысленно закрываясь от того, что происходит с моим телом, и защищала свой разум. Они могут иметь мое тело сколько угодно, но это всё, что я им позволю. Я отвлекала себя, переписывая сценарии фильмов ужасов в голове. Меняла местами моих любимых актеров и переигрывала сценарии в своем сознании. Я придумала игру с алфавитом, перебирая персонажей и фильмы на разные буквы.

Делала всё, что угодно, чтобы сохранить дистанцию между собой и тем, что происходило с моим телом.

В конце концов, всё было не так уж и плохо. Мне так казалось. Если я не обращала внимания, то не запоминала лиц. Не запоминала, как меня били по лицу и кричали, чтобы вызвать сопротивление. Я почти забыла, что моя лодыжка прикована к стене и что я пленница. Я жила в своей голове.

Еще я не позволяла себе думать о мужчинах. Они были ничто для меня.

Если они хотят борьбы, я не дам им причины насладиться. Новая Рэйган не борется и даже не обращает внимания.

Правда, иногда они более жестоки. Как сейчас.

Мужчина хватает меня за волосы и тянет к моим коленям, крича матом мне в лицо. Он бьет меня по лицу, и я чувствую вкус крови.

Я хочу выцарапать ему глаза, но и он хочет этого. Хочет борьбы. Я всегда нахожусь не в самом выгодном положении, когда имею дело с такими людьми. Ведь если бороться, то в итоге, я окажусь прижатой к стене, где меня еще сильнее изнасилуют. Борьба — это не выход.

Обычно.

Мужчина наклоняется ко мне. У него некрасивое лицо, выжженное солнцем, густые брови, и он пахнет потом.

— Ты, — говорит он, запинаясь от английских слов. — Ешь мой член.

— Они не сказали тебе? — говорю я. — Я кусаюсь, — и клацаю зубами.

До этого я укусила двух мужчин, и они решили предупреждать клиентов.

— Твой проигрыш.

Мужчина некрасиво скалится, сокращая расстояние между нами. Он достает пистолет, возводит курок и подносит его к моему виску.

В ужасе воздух с шумом выходит из моих легких.

Ему нельзя быть с пистолетом здесь, а мне нельзя получить травмы от клиентов. Хотя конечно, уже слишком поздно спорить об этом.

— Сейчас страшно? — спрашивает он. — Ешь мой член. Не кусай. Я заплатил хорошие деньги.

И он сильнее вдавливает в мой висок дуло пистолета. Его рука тянет мои волосы, направляя меня вниз.

Мне всё ещё хочется жить. Слезы, которые я ненавижу, стекают по моим щекам.

— Пожалуйста, не убивайте меня.

Его улыбка становится шире, и он снова направляет мое лицо к своему обернутому в гандон члену. Я не сопротивляюсь.

* * *

После того как он ушел меня вырвало всем, что было в моем желудке в ведро, куда я писаю. Я сворачиваюсь калачиком на своем матрасе и плачу, глядя в стену. Это мое освобождение. Я стараюсь думать о фильмах про зомби на букву «Г», но мой разум сейчас в шоке. Пистолет у моего виска. С трудом сглатывая, я думаю о щелчке курка.

Когда я глотаю, то это напоминает мне о его вкусе — смесь пота и латекса, которая, кажется, прожигает дыру в моем сознании. И я снова мчусь к своему ведру.