Последний выстрел. Встречи в Буране - [23]

Из хаты никто не выходил. Может быть, не расслышал дед его стука? Но вот что-то звякнуло в сенцах. Дмитрий напрягся весь, готовый отскочить, исчезнуть, если вместо деда выйдет кто-го другой...

— Кто тут? — шепотом спросил старик.

— Это я, дедушка, — тоже шепотом отозвался Дмитрий.

— Ты, парень? Иди за мной.

В избе дед Минай вздул каганец. Трепетный язычок пламени осветил просторную, почти совершенно пустую горенку с занавешенными окнами, и самого деда в валенках, в наброшенном на плечи старом полушубке.

— Что пришел? Аль харчей не хватило? — спросил хозяин.

— В селе есть больница?

— Нету и не было, больница у соседей наших, в Грядах, верст десять отсюда. А у нас только хвельдшерица. Аль нужно стало? Захворал кто?

— Очень нужно, дедушка Минай.

Старик не стал расспрашивать, зачем понадобился доктор. Он торопливо снял валенки, надел штаны, опять обул валенки, нахлобучил на седую голову картуз, потушил каганец.

— Идем. Ты за мной держись.

Они перелезали через какие-то плетни, продирались сквозь кукурузные заросли, потом дед Минай сказал:

— Ты погодь чуток, я схожу к Полине Антоновне.

Дмитрий сидел в кустарнике. Пахло смородиной, и он догадался, что его привели в какой-то сад.

Подлиповка спала. Вокруг ни звука. Даже собаки и те не брехали, только иногда где-то совсем рядом падали яблоки. Их глухой стук о землю был похож на короткий вскрик или даже стон. В небе время от времени слышался тяжелый гул моторов. Это самолеты шли на бомбежку или возвращались на аэродромы. На земле было тихо и мертво, а небо воевало и по ночам.

Неслышно подошел дед Минай.

— Так что идем, Полина Антоновна ждет, — сказал он.

Они подошли к дому. Дмитрий шагнул на крыльцо, отворил дверь, и сразу его окутал острый больничный запах.

— Сюда заходите, — послышался женский голос.

Дмитрий очутился в большой комнате, ярко освещенной керосиновой лампой. Изнутри окна были плотно закрыты фанерными ставнями.

— Что вам нужно?

Дмитрий увидел молоденькую девушку в опрятном белом халате. Невысокая, круглолицая, черноглазая и чернобровая, она смотрела на него тревожно и выжидательно. А он, пораженный видом очень юной медички, сразу как-то смутился, даже покраснел.

— Кто вы такой и что вам нужно? — опять спросила она. — Вы больны? Ранены?

— Нет, я здоров и не ранен, — ответил Дмитрий. — Раненые в лесу. Им нужна помощь. Пойдемте, пожалуйста, к раненым...

Широко распахнутыми испуганными глазами она смотрела на него и протестующе качала головой.

— В лес? Ночью? Нет, нет...

Дмитрий рассердился и сразу осмелел. Он даже хотел напомнить этой боязливой фельдшерице о долге медика, о том, что медик по первому же зову должен, не взирая на опасность, спешить на помощь... Кажется, так говорил старший врач, или нет, это слова не старшего врача, их прочел он в какой-то книге, и книга была, кажется, о Пирогове... Но Дмитрий сказал другое:

— В лесу ночью не страшно.

— Нет, нет, я боюсь...

Этого еще не хватало! Сколько он сам натерпелся страху, добрался-таки до фельдшерицы, которая, конечно же, сможет как следует перевязать раненых, а она боится ночью идти в лес...

— Не бойтесь, Полина Антоновна, — уговаривал он. — В лесу нечего бояться, к тому же нам есть чем защититься, — продолжал он, намекая на то, что вооружен и сам до безумия храбр...

— Я согласна пойти только завтра утром, — нерешительно проговорила девушка.

— Можно и утром... Но у одного раненого очень высокая температура, не доживет он до утра, если не помочь ему сейчас.

— А что у него?

— Не знаю. Когда я уходил, он был очень плох, все время бредил...

— Ну хорошо, — согласилась фельдшерица, — идемте. Что брать с собой?

Дмитрий не знал, какие лекарства требуются раненым, и ответил:

— Берите все, что есть, и побольше.

На улице их поджидал дед Минай. Уж коли понадобилась фельдшерица, значит, решил он, где-то в лесу есть раненые или больные, скорей всего, что раненые.

— Сколько их у тебя, раненых-то? — поинтересовался он.

— Семь человек.

— И ты восьмой... Восемь ртов... Н-да, семейка... Ты вот что, ты погоди минутку, я тебе еще харчишек вынесу.

Дед Минай сходил домой, а потом, подавая Дмитрию увесистый мешок, обеспокоенно спросил:

— А найдешь ты своих? Ночью в лесу и заблудиться немудрено.

— Наверное, найду...

— То-то и есть, что «наверное». Где они у тебя? Приметы какие?

Дмитрий стал рассказывать, а когда упомянул про болотце, дед Минай подхватил радостно:

— Дык это, братец ты мой, самое и есть Совиное озеро... Далеконько забрался, в глухоту. Доведу! Чего тебе блукать да еще с Полиной Антоновной.

Теперь они шли втроем: дед Минай впереди, Дмитрий и фельдшерица за ним. Время от времени фельдшерица вскрикивала, испугавшись чего-то, хватала Дмитрия за руку. Рука у нее была теплая, мягкая, чуть подрагивающая от испуга. А у Дмитрия страх пропал совершенно, пропал, должно быть, потому, что спутники есть, что чувствовал он себя мужчиной, которому строго-настрого запрещено чего-то бояться в присутствии пугливой девушки.

Они очень быстро нашли раненых. Дмитрий подбросил сушняка в костер, и фельдшерица вдруг стала смелой, решительной, при свете костра она раскрыла свой саквояжик, надела халат и занялась ранеными.