Последний вояж «Титаника-7» - [39]

К счастью, реакторы корабля самозаглушились в первую же минуту катастрофы – иначе мечта мистера Смита могла бы исполниться, и на месте «Титаника-7» действительно осталось бы только радиоактивное облако. Впоследствии масс-медиа Солнечной системы написали, что их, рискуя жизнью, заглушили мотористы и лично матрос Обалдуев. На самом деле мотористы ничего уже заглушить не могли – расположенное ниже ватерлинии моторное отделение реакторной было залито водой через семь секунд после взрыва, всех его обитателей просто размазало по стенкам чудовищным давлением, так как у мега-яхты была очень глубокая посадка. Но Обалдуева рядом с ними, к счастью, не было, поэтому в данный момент героический матрос, стоя на верхней палубе, командовал посадкой эвакуируемых туристов в шлюпки.

В отличие от аналогичного античного случая с первым, еще кэмероновским, «Титаником», на детище нового века шлюпок и спасательных плотов было хоть отбавляй, и могло бы хватить на всех присутствующих, и даже с избытком, так как многие погибли в первые же минуты аварии, захлебнувшись во сне в нижних отсеках мега-яхты. Там по преимуществу располагались каюты наиболее бедных пассажиров, хотя, конечно, «бедность» эта была очень относительная, из серии «вся семья была ужасно бедна, включая садовника, повара и горничных». Так что их гибель не вызвала бы слез жалости у обитателей Нью-Йоркских трущоб, или, скажем, деревни Грязевка Пензенской области. Некоторые, сидя в заливаемых каютах, отчаянно пытались дозвониться до обслуги или команды и требовали сообщить им инструкции по поведению в чрезвычайной ситуации. В дорогих номерах, располагавшихся выше, собрать вещи и эвакуироваться было гораздо проще, так как вода туда попала далеко не сразу. Паника и дезорганизованность, царившая на верхней палубе мега-лайнера была как во времена тотального дефицита – очередь не соблюдалась, люди били друг другу морды и страшно кричали, борясь за место в шлюпке и чувствуя, что на всех, как обычно, не хватит.

Обалдуев деятельно распоряжался: «Не толпись! Проходи, не задерживай! Куда поперли? Ножками работаем, ножками!» На лице его, несмотря на общий ужас происходящего, сияла радостная улыбка, почти как у самого Петро-сана-IV в его лучшие годы. Наконец-то он получил возможность покомандовать этим стадом богатых болванов, а не униженно кланяться им, лебезить и прислуживать, как это было обычно и как его заставляли делать Ябрамовичи всех сортов, хозяева, которых он ненавидел классовой ненавистью, и не только. А сейчас он в одиночку мог решить, кого сажать в спасательный плот сразу, а кого попридержать до конца, и может даже не особенно счастливого, только он распоряжался их жизнью и смертью! Он прихватил специальную корабельную аварийную дубинку-багор, и бил особо нетерпеливых по рукам. «Я вас всех построю! Соблюдать очередность, негодяи!»

«Спокойствие, Обалдуев – сядем все!» – этой старой шуткой из комедии, которую крутили по стереовизору к праздникам практически до конца XXI века, внезапно появившийся Петро-сан-IV попытался утихомирить озверевшего матроса. «Дядя Миша» только что, отчаянно работая локтями, добрался до самого близкого к нему места погрузки на шлюпки. Надо отдать ему должное – услышав вой сирен, он растолкал мистера Дрина, спавшего рядом с ним в гамаке, тот пинком разбудил пуделя Тоби, дремавшего под гамаком, а Тоби, в свою очередь, легким укусом поднял на ноги капитанского кота Адмирала, который в эту ночь не остался ночевать в капитанской каюте, а долго вылизывался перед обиталищем комиков, предвидя, что что-то должно произойти и предпочитая дремать в пол-уха и на свежем воздухе. Коты вообще часто предчувствуют катастрофы – почти как олигархи.

– С животными мы не сажаем! Тут и людям-то места не хватает, – злобно сказал Обалдуев. Из доверчивого и наивного он окончательно превратился в жестокого и беспощадного, и это всего за 27 минут!

– О черт… Слушайте, я дам вам за проход пса сто галактик-долларов!

– Хоть двести. Торг неуместен, галактик-доллар опять падает. Проходи, не толпись! – Обалдуев был непреклонен.

– Тысяча фунтов! – мистер Дрин решил проявить традиционную британскую щедрость при крайней необходимости. Кроме того, Тоби был позарез нужен ему для карьеры комика – любимца публики.

– А в рублях это ж сколько будет? – Обалдуев прикрыл глаза и стал шевелить губами, подсчитывая. Толпа напирала. Мистер Дрин и пес замерли в ожидании.

– Хорошо, согласен. Бери свою шавку на руки и проваливай! Вон туда проваливай, в шлюпку.

– А кота? Это наш кот!

– Никаких котов, ни за какие бабки! – Обалдуев ненавидел кошек с детства. Как-то его, тогда еще маленького, как его ласково называла мама, «обалдуйчика», больно цапнул соседский кот, которому он ради смеха изо всех сил наступил на хвост, и в результате пришлось лечиться и делать уколы от бешенства, так что по отношению к кошачьим у матроса была только одна присказка: «кошаков – душить!»

Мистер Дрин, подхватив на руки пуделя, поднялся на входную ступеньку приставного трапа и довольно ловко – сказались постоянные занятия теннисом – спустился по нему в бултыхающуюся на волнах шлюпку. Петро-сан-IV последовал за ним немного спустя. Шлюпка качалась на темной океанской воде, как лилия на болоте. Она была низкой и с толстыми бортами. На корме располагалась универсальная кладовка: ящик с НЗ – неприкосновенным запасом в виде питательных таблеток, бутылок с водой, опреснительной установки с ядерной батарейкой, гидрокостюмов, спасательных жилетов с радиомаячками и спутникового видеофона. Троица устроилась на жесткую скамье, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться в ночном холоде.