Последний ворон - [2]

Да, окончательно решил он, по-прежнему обмениваясь любезностями с Джайлзом, Лонгмидом, Орреллом и даже с личным парламентским секретарем, премьер-министр считает его чем-то вроде карточного шулера или фокусника. Умен, но не доверяй ему десятифунтовую купюру и не позволяй разорвать или спрятать ее! Слишком уж умен. Самое смешное, что сам он полностью ему верил!

Казалось, Шелли не испытывал желания присоединиться к группе, стоящей посередине выцветшего, с замысловатым рисунком, персидского ковра. В чертах его лица было что-то от суровой нетерпимости, написанной на лицах глядевших со стен премьер-министров викторианской эпохи. Обри улыбался, кивал, шутил, возражал, все время ощущая рядом с этим кругом улыбающихся людей присутствие Шелли. Потом, вскоре после того как ему вручили второй стакан виски с содовой, а Джайлз Пайотт, занятый разговором с Лонгмидом, отошел в сторону, Шелли оказался рядом.

– Питер... – Обри был не в состоянии скрыть виноватые нотки в голосе. Стакан с виски скрывал беспомощно опущенные губы.

– Сэр Кеннет... – Он понял, что Шелли, как и ему, было трудно начать, словно впереди был не обычный разговор, а опасное путешествие. – Я... знаете, рад, что вы председатель...

Оба они разделяли чувство вины, подумал Обри. Но Шелли, узнавший обо всем раньше, чем он, уже пережил нечто похожее на утрату, даже горе, просто смирился с тем, что Патрика больше не будет среди них.

– Это правда? – дрогнувшим голосом прервал его Обри.

Шелли, помрачнев, кивнул.

– Боюсь, что да. Элисон очень расстроена. Не думал, что она так его любила. Вы... конечно, хотите знать...

Теперь окружающие старательно делали вид, что не замечают их, создавали видимость веселья, разгоряченно обсуждали последние изменения в кабинете министров, ассигнования, новости из других стран. Обри вернулся к мрачным подробностям гибели Хайда.

– Уничтожена вся его группа. Скажете, что труп не обнаружили? Знаю, но ни у кого не осталось ни капли сомнений. Откровенно говоря, мне не хотелось бы вас обнадеживать, – заключил Шелли.

– Что он там делал?

– Он был на территории СССР с одним из отрядов моджахедов. Обычная разведывательная операция, не больше, – пожал плечами Шелли.

– Где именно?

– Совсем недалеко от границы. Донесения посылались в Лэнгли, а также нам. Если учесть обстановку в мусульманских республиках...

– Это как-то связано с тем делом? – перебил Обри, вспомнив о кричащих заголовках газет. Он имел в виду воздушную катастрофу, ту самую, которая могла иметь последствия не меньше, чем потрясшее весь мир землетрясение.

– Вы имеете в виду?.. Нет. Хайд мог находиться в этом районе... думаю, он мог оказаться в месте сосредоточения их войск. – Шелли потер подбородок и закончил раздраженно, пытаясь снять с себя вину. – Послушайте, сэр Кеннет, он был откомандирован в распоряжение ЦРУ. Ведь он хорошо знал Афганистан. Следил там за быстро менявшейся обстановкой в Таджикистане... это же простая случайность. – Щеки у Шелли пылали. Сзади подходил Оррелл, всем своим видом показывая, что не стоит горячиться. Обри вдруг овладело желание бросить этот разговор, поговорить с Орреллом о делах, о чем угодно... только не об этом.

– Понятно, – проворчал он. – ЦРУ, конечно, больше ничего не знает?

– Не больше, чем они нам сообщили... чем то, что я вам рассказал. – Шелли, видимо, почувствовал, что разговор почти закончен и, кажется, успокоился.

В обстановке насилия и неустойчивости, сложившейся в Афганистане после ухода Советов, агенту было так просто потерять жизнь. Так просто.

– Извини, Питер... мне нужно переговорить с Кеннетом, – вмешался Оррелл, улыбающийся, любезный, словно актер, держащий в руках текст новой роли, который еще не выучил до конца.

– О, пожалуйста, – пробормотал Шелли.

– Спасибо, Питер, – закончил печальную беседу Обри. И тут же лучезарно улыбнулся Орреллу, беря его под руку и словно стараясь увлечь спутника подальше от неприятностей. – Думаю, нам следует в ближайшее время вместе пообедать, не возражаете?

Обри отвернулся, чтобы не видеть укоризненного взгляда Шелли. Казалось, он увлекся разговорами, и они действительно успокоили боль: ему удалось отодвинуть мысль о том, что Хайда больше нет в живых.

Часть первая Как подстрелили голубку

К воронам милостив суд,

Но он угнетает голубок.

Ювенал «Сатиры»

1 Вернется ли "снежный человек"?

Конец октября

От бессилия он заплакал. Рыдания сотрясали налитое усталостью тело. Проклиная все на свете, он с ненавистью смотрел на портативный кассетник "Сони Уокман". Слезы капали на трясущиеся руки, орошали магнитофон. Вздрагивали плечи. Долбаная игрушка, паршивая бесполезная игрушка!..

Он, шатаясь, поднялся на ноги, громко шмыгая носом, утирая грязное, заросшее щетиной лицо рукавом незаправленной, давно не стиранной рубахи. Глянул вниз в узкое, как лезвие ножа, ущелье, на дне которого виднелась свинцовая поверхность реки. Ветер пробирал до костей, обжигая мокрые от слез щеки. Он еще раз взглянул на "Уокман", который, видно, сломал, когда сегодня нырял в укрытие, а может, вчера... или на прошлой неделе. Кассетник не работал. Он не мог совладать с разыгравшимися чувствами, удержать слезы и остановить дрожь, превозмочь слабость и успокоиться. Поломка казалась ему такой же ужасной катастрофой, как окончательная потеря рассудка. Порвалась еще одна связь с реальной жизнью. Выкрикивая ругательства, он размахнулся и швырнул "Уокман" вместе с наушниками в ущелье. Описав широкую дугу, аппарат полетел вниз, пока не скрылся из виду. Следом, сопровождаемая яростными воплями, полетела и парусиновая сумка с кассетами. И снова он, сгорбившись, уселся спиной к скале, обхватив голову руками и безостановочно растирая лицо, волосы, шею.