Последний верблюд умер в полдень - [11]

Рука была тяжёлой, как камень, и холодной, как лёд. Я уставилась на вены, извивающиеся под кожей, как жирные синие черви, и пучки серовато-рыжих волос на пальцах. И по-прежнему никаких возражений от Эмерсона! Совершенно необъяснимо!

Лишь материнское сочувствие родителю, обезумевшему от потери любимого ребёнка, не давало мне сбросить его руку.

— Лорд Блэктауэр… — начала я.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать. — Его пальцы сжались. — Вы мне не верите. Реджинальд, вероятно, говорил вам, что я — слабоумный старик, цепляющийся за невозможную надежду. Но у меня есть доказательство, миссис Эмерсон — сообщение от моего сына, содержащее сведения, которые мог знать только он. Я получил это письмо несколько дней назад. Найдите его — и всё, о чём вы попросите меня, будет вашим. Я не буду оскорблять вас, предлагая деньги…

— Это было бы пустой тратой времени, — холодно заметила я.

Он продолжал, как будто бы я и слова не сказала:

— … однако я посчитал бы за честь финансировать ваши будущие экспедиции в любом размере, каком вы бы могли пожелать. Или высокая археологическая должность для вашего мужа. Или рыцарское звание. Леди Эмерсон, а?

Произношение было грубым, а манера разговора — не говоря уже о руке — невыносимо фамильярной. Впрочем, жену это не оскорбило. Но Эмерсон предположил, что оскорбляют его, и это вернуло ему дар речи.

— Вы понапрасну тратите время, лорд Блэктауэр. Я не покупаю почести и никому не позволю приобретать их для меня.

Старик громогласно расхохотался.

— Я просто думал, чем бы расшевелить вас, профессор. Каждый человек имеет свою цену, вам это известно. Но вы — да, буду к вам справедлив; вас не тронет ничто из того, что я только что предлагал. Однако у меня есть кое-что получше. Вот, взгляните-ка.

И, засунув руку в карман, он вынул конверт. Я одёрнула юбки. Казалось, я до сих пор чувствовала его руку, обжигавшую меня холодом.

Эмерсон взял конверт. Тот не был запечатан. Затем Эмерсон вытянул — так же бережно, как если бы прикасался к хрупким древностям — из конверта нечто длинное, узкое и плоское. Кремового цвета. Слишком толстое, чтобы быть обыкновенной бумагой, но покрытое строчками. Слов мне разобрать не удалось.

Несколько минут Эмерсон изучал это в полной тишине. Затем поджал губы.

— Откровенно наглая и неубедительная подделка.

— Подделка? Но ведь это же папирус, не так ли?

— Это папирус, — признал Эмерсон. — Пожелтевший и достаточно ломкий, чтобы быть древнеегипетского происхождения. Но то, что написано, не относится ни к древности, ни к Египту. Что это ещё за чушь?

Старик оскалил зубы, напоминавшие своим цветом папирус.

— Прочтите это, профессор. Прочтите сообщение вслух.

— Ладно, — пожал плечами Эмерсон. — «Старому льву от молодого льва — приветствие. Твои сын и дочь живы, но не долго, если вскоре не придёт помощь. Кровь взывает к крови, старый лев, но если этот зов недостаточно силён, ищи сокровища прошлого в этом месте, где я жду тебя». Из всех ребяческих…

— Детских, да — началось, ещё когда он был мальчиком и зачитывался историями, полными романтики и приключений. Это стало своего рода личным кодом. Больше он никому так не писал, и ни один из живущих на земле не знал об этом. И не знал, что сын называл меня «старым львом». — Именно так он и выглядел в тот миг: усталый старый лев с обвисшими щеками и глазами, затонувшими в морщинистых глубинах.

— И всё равно это подделка, — упрямо сказал Эмерсон. — Более искусная, нежели я предположил вначале, но, тем не менее, несомненная подделка.

— Извини, Эмерсон, но ты упустил самое важное, — вставила я. Эмерсон с негодованием обернулся ко мне, но я продолжала: — Предположим, что автор этого письма — действительно мистер Уиллоби Форт, и все эти годы он где-то находился в плену, или не мог вернуться по какой-то иной причине. Предположим также, что некая отважная пара… вернее, некие отважные искатели приключений готовы броситься ему на помощь. Но где им вести розыск? Человеку, нуждающемуся в помощи, следовало, по меньшей мере, дать указания.

— Я, — сказал мой муж, — как раз собирался обратить на этот факт внимание, Амелия.

Старик усмехнулся.

— Профессор, в конверте находится кое-что ещё. Будьте добры, достаньте его.

Второй предмет был более прозаичен, чем первый — один лист обычной писчей бумаги, сложенный в несколько раз — но на Эмерсона он произвёл поистине удивительное впечатление. Застыв, он смотрел на него с таким ужасом, как будто этот лист угрожал ему смертью (а надо сказать, что Эмерсону уже не раз приходилось сталкиваться с корреспонденцией подобного рода). Я вскочила и выхватила бумагу из его рук. Серая от старости и пыли, истрёпанная множеством рук и покрытая записями на английском языке. Почерком, знакомым мне, как мой собственный.

— Похоже на страницу одной из твоей записных книжек, Эмерсон! — воскликнула я. — Как она попала в ваши руки, лорд Блэктауэр?

— Конверт и его содержимое валялись на пороге моего дома на Беркли-сквер. Дворецкий признал, что намеревался выбросить его в мусорную корзину. К счастью, он этого не сделал.

— Письмо не пришло по почте, — пробормотал Эмерсон, проверив конверт. — Следовательно, его доставили вручную. Кто? Почему посланник не объявил о себе и не потребовал награду?