Последний свидетель - [103]

Судья Грэнджер прошел в комнату отдыха, уселся в кресло-качалку и с наслаждением втянул дым первой за день сигареты. Как раз в этот момент Томас с Мэтью сидели за столиком в кафетерии Центра регистрации гражданских состояний. Перед ними выстроились чашки с недопитым кофе и пустые банки от безалкогольных напитков. Они вернулись сюда после третьей безуспешной попытки уговорить Эндрю проверить, не пришел ли их заказ.

— Вот поганец, бюрократ проклятый! — выругался Томас. И, дав волю чувствам, раздавил в руке пустую жестянку из-под коки.

— Да уж, — пробормотал Мэтью. — Но если б ты продолжал настаивать, нас бы точно вышвырнули отсюда. И тогда не видать нам этих свидетельств как своих ушей.

Томас промолчал. И начал расправу над второй банкой.

— Даже если получим свидетельства в двенадцать двадцать, можно еще успеть. Возьмем такси и быстренько домчимся до суда. И нам останется только найти сержанта Хернса. Он знает, что делать с такими бумагами.

— Посмотрим. И все равно может быть уже слишком поздно. Отец говорил, что никаких других свидетелей защиты, кроме него, Грета не вызывала. Стоит ему дать показания, и все. А Хернс сказал, что никакие новые доказательства по делу приниматься не будут, как только сторона защиты закроет дело.

— Мы должны были попросить его помочь нам.

— Да я вчера весь день не мог до него дозвониться. К тому же и ему информацию выдадут не раньше, чем нам. Кроме того, даже если мы и получим копии этих свидетельств, большой роли они не сыграют. Некий Джонатан Б. Роуз женился на некой девице по фамилии Грэхем в Ливерпуле в 1989 году. И что с того? Как доказать, что этот тип тот самый Роузи? И почему Грэхем должна быть обязательно Гретой?

— Да потому что это они, точно тебе говорю! — воскликнул Мэтью. — Потому что твой отец сам слышал, как Грета говорила по телефону. Слышал, что она сказала: «Я больше не твоя Грета Роуз».

— Но ведь она и тут может отвертеться. Сказать, что Грета Роуз ее настоящее имя. Как указано в этих регистрационных книгах.

— Его Грета Роуз. Так она говорила.

— Ладно, Мэтью, — сказал Томас и улыбнулся товарищу. — Ты прав. Никогда не надо сдаваться, терять надежды. А все остальное — пустые домыслы.

Однако этой уверенности Томасу хватило ненадолго. Наверное, в сотый раз за утро он взглянул на настенные часы в кафетерии, и с унынием отметил, что обе стрелки сошлись на цифре двенадцать.

Колокола на многочисленных церквях города только что пробили полдень, и Джон Спарлинг поднялся со своего места, чтоб продолжить допрос леди Греты Робинсон. Народу в зале суда было битком, но тишина царила полная. Казалось, что весь остальной мир находится страшно далеко отсюда.

— Давайте сосредоточимся на событиях, предшествующих убийству леди Энн Робинсон, — сказал он.

— Как вам будет угодно, — заметила Грета, всем видом и тоном своим подчеркивая, что ей все равно.

— Вчера вы говорили нам, будто бы вы звонили миссис Болл по просьбе леди Энн и спрашивали, нельзя ли Томасу приехать к ним и переночевать?

— Да, все верно. Это было в воскресенье днем.

— Обращалась ли к вам леди Энн прежде с такой же просьбой?

— Может, и обращалась. Не помню. Но обстоятельства, при которых она обратилась ко мне в тот последний раз, помню прекрасно. У нее сильно разболелась голова, вот она и попросила меня позвонить.

— А леди Энн как-то объяснила, почему она не хочет, чтоб Томас в тот день ночевал дома?

— Нет.

— И эта ее просьба не показалась вам странной?

— Нет. Я ведь уже говорила, что не придала всему этому значения.

— Но ведь за два с половиной года, что вы работали на ее мужа, леди Энн ни разу не обращалась к вам с подобной просьбой. Вы же не станете этого отрицать, леди Робинсон?

— Я уже сказала вам, мистер Спарлинг. Не помню.

— Ах, не помните… Ну, зато, наверное, помните, как лгали Джейн Мартин, уверяя, что просьба эта исходит от ее хозяйки?

— Нет. Зато прекрасно помню, как Джейн Мартин лгала здесь, в суде, приписывая мне бог знает что. Я никогда не говорила ей, что миссис Болл пригласила Томаса сама.

— А что же вы ей сказали?

— Просто сказала, что мы с миссис Болл договорились. А о том, чья именно это была инициатива, не говорила ни слова. Просто не было причин. Она не спрашивала. Я ей не сказала, вот и все.

— Но почему леди Энн не позвонила сама и не договорилась с миссис Болл? Ведь речь шла о ее сыне.

— Потому, что у нее разболелась голова. Сколько раз можно повторять?

— Должно быть, эта головная боль была очень сильной, если помешала сделать один короткий звонок.

— Да, она была сильной. Потому что леди Энн страдала не просто головными болями, а приступами мигрени. И когда эти приступы начинались, не могла делать абсолютно ничего.

— Ну, разве что такую мелочь, как однажды, в воскресный день, попросить вас позвонить миссис Болл и договориться о визите Томаса.

— Да, верно. Много времени ей для этого не понадобилось.

— Но и на звонок тоже не понадобилось бы много времени.

— Не знаю. Возможно, леди Энн опасалась, что миссис Болл пустится с ней в долгие разговоры.

— К чему вы клоните, мистер Спарлинг? — спросил вдруг судья и беспокойно заерзал в кресле. — Какова цель этих вопросов? Такое впечатление, что вы ходите по кругу. Думаю, будет лучше, если вы начнете задавать вопросы по существу.